В общем, Флакк оказывался человеком бесповоротно ушедшей эпохи. К тому же и его друг Макрон был умерщвлён, а ведь так старался быть нужным Калигуле, даже жену ему отдал в любовницы, но не помогло. Что же было делать Флакку? Чем заслужить милость императора? И чем тут мог помочь «город александрийцев»?
ИСТОРИЯ ПЕРВОГО ПОГРОМА
Комментарий к трактату Филона Александрийского «Против Флакка»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЦАРЬ ИУДЕЙСКИЙ АГРИППА ПЕРВЫЙ
1
Первый в истории погром, как известно, произошёл в 38 году христианской эры. По крайней мере, первый задокументированный. Сохранилось два источника, повествующих об нём: «Против Флакка» и «О посольстве к Гаю». Оба принадлежат перу одного автора. Величайшего философа эпохи эллинизма Филона Александрийского.
В огромном количестве своих трудов он хотел соединить иудаизм с образцовым наследием греков классической эпохи, проявив при этом глубочайший ум и уникальную эрудицию. Но сейчас Филон Александрийский интересует меня не как философ, а как историк, точнее, как исторический хроникёр, писавший о том, чему сам был свидетелем и современником.
Он рассказал и показал, что погром 38 года явился отнюдь не спонтанной реакцией масс, взрывом народного негодования, но был тщательно подготовлен, что кровавое действо было точно срежиссировано, а все акты были заранее прописаны, мизансцены обдуманы. Правда, такого рода высказываний Филон не допустил, но он последовательно сообщил факты, прямо свидетельствовавшие о неспонтанности действа.
С одной стороны, верховным патроном погрома явился префект Египта Авл Авилий Флакк, представлявший в Египте власть самого римского императора, а с другой — погромом верховодили коренные александрийцы некие Дионисий, Лампон и Исидор. Об этой троице Филон отзывается крайне уничижительно:
«Дионисий — прихвостень толпы, Лампон — крючкотвор, предводитель черни» (Против Флакка, 4).
О Дионисии мало что известно, и он как-то затерялся потом, а вот характеристика Лампона как крючкотвора говорит о том, что, как видно, он был законник, нечто вроде современного адвоката и во всяком случае являлся человеком грамотным. Известно и то, что ему в своё время предлагали пост гимнасиарха, управителя делами александрийского гимнасия[1], но он отказался, мотивируя тем, что не обладает достаточными для этого средствами.
А вот Исидор был гимнасиархом. Должность эта выборная, гимнасиарх избирался сроком на один год. Когда именно Исидор занимал этот пост неизвестно, но в любом случае то была личность солидная и уважаемая, ценимая александрийской молодёжью.
Все трое явно были греки, но Филон явно данное обстоятельство микширует, уж слишком была мила его уму и сердцу эллинская культура. И говоря о сообщниках Флакка, он постоянно сворачивает на тему египтян. В Александрии это был низший социальный слой, с которым Флакк не мог иметь ничего общего. Заговорив об устроителях погрома, Филон вдруг заявляет:
«И тут египтяне стоят на первом месте, ибо никто быстрее них не может раздуть из искры пламя бунта» (Против Флакка, 4).
И ещё:
«Александрийцев же распирало от зависти (племя египтян весьма завистливо). Они вообще считали чужую удачу несчастьем для себя, а тут были движимы старой и, можно сказать, врождённой ненавистью к евреям и так досадовали, что еврея сделали царём, как будто кого-то из них лишали трона предков. А сотоварищи Флакка снова принялись подзуживать его. Стараясь в нём вызвать ту же зависть, которая снедала их самих».
Вполне может быть, что александрийская чернь с неодобрением восприняла приезд в Александрию новоявленного иудейского царя Ирода Агриппы I, но только союзники-то Флакка, подзуживавшие его, вышеназванные Дионисий, Лампон и Исидор, к нищим и полунищим египтянам не имели ровно никакого отношения.
Далее Филон говорит, как именно уговаривала Флакка, провоцируя его на союз с собою, а затем и на погром, эта троица:
«И сказали так: “Погибли все твои упования на мальчика Тиберия, пропала и вторая твоя надежда — твой друг Макрон… А потому нам нужно найти тебе заступника, который лучше других сумеет умилостивить Гая, и этот заступник — город александрийцев”» (Против Флакка, 4).
Вот тут Филон, стараясь быть особенно убедительным, явно присочинил, вернее сфантазировал. Всё дело в том, что он никак не мог быть свидетелем секретных переговоров префекта Флакка с Дионисием, Лампоном и Исидором, не мог знать, что именно они ему шептали. Но вот знать или догадываться, что такие переговоры имели место, Филон мог.
И ещё. О сути якобы сказанного Флакку Дионисием, Лампоном и Исидором.
Квинт Невий Корд Суторий Макрон с 32 года был префектом претория, то есть одним из высших должностных лиц Римской империи. В том же году Флакк стал префектом Египта. И совсем не исключено, что Макрон покровительствовал Флакку. Но Флакк ещё был в прекрасных отношениях с императором Тиберием, и это было поважнее покровительства Макрона. Кроме того, Флакк вполне мог рассчитывать, что будет исполнено завещание императора Тиберия: трон наследует его родной внук Тиберий Гемелл. Но Макрон и Гемелл по указанию Калигулы были умерщвлены. В Александрии об этом должны были знать. Однако вряд ли там были подробно осведомлено о личных связях Флакка при императорском дворе, о его тайных надеждах и разочарованиях. Сомнительно, что Флакк делился таким с тремя александрийскими смутьянами.
В общем, вышеприведённые слова Филона — это его вольная реконструкция.
Далее он пишет:
«И вот они все вместе замыслили страшное для евреев дело» (Против Флакка, 4).
Да, самый факт сговора совершенно очевиден. Но почему всё же всесильный префект Египта решился на это? Чем он руководствовался? И каким именно образом его могла спасти Александрия, вернее александрийцы, как утверждали якобы Дионисий. Лампон и Исидор? И от чего его надо было спасать?
Да, опасность существовала. В 37 году императором стал Калигула, а он явно недолюбливал Флакка. Да и с чего императору было его любить? Префект был ставленником Тиберия, с которым свёл знакомство очень давно, когда тот находился в опале.
В общем, Флакк оказывался человеком бесповоротно ушедшей эпохи. К тому же и его друг Макрон был умерщвлён, а ведь так старался быть нужным Калигуле, даже жену ему отдал в любовницы, но не помогло. Что же было делать Флакку? Чем заслужить милость императора? И чем тут мог помочь «город александрийцев»?
Известные документы подтолкнули меня к выводу о том, что Флакк со приятели — каждая из сторон по своим побудительным мотивам — пришли к мысли о еврейском погроме. Но почему? Как он мог помочь заслужить милостивое отношение императора к Флакку?
Гай Юлий Цезарь Август Германик, более известный под именем Калигула, в какой-то момент поверил, что он не просто император, а император-бог и, следовательно, ему следует поклоняться именно как божеству. И в языческих храмах стали устанавливать статуи в честь императора. Но ни в Иерусалимском храме, ни в еврейских домах молитвы не могла быть установлена ничья статуя, в том числе в честь императора. Калигула знал об этом, и это приводило его в истинное бешенство.
А если установить статуи насильно? Тогда прольётся кровь, еврейская кровь.
Ну что ж, пусть будет так. То будет жертва в честь императора, решил Флакк. Калигула останется только доволен.
Так и возникла идея еврейского погрома, идея пролития еврейской крови во славу императора. Так Флакк спелся с александрийскими эллинами, но, по Филону, виновны во всём оказались египтяне.
Обратимся к другому тексту Филона, трактату-мемуару «О посольстве к Гаю» — прямому продолжению трактата «Против Флакка».
Когда первый еврейский погром догорел, иссяк, то к Калигуле с оправданиями и объяснениями отправились два посольства из Александрии, еврейское и греческое. И еврейское возглавил сам Филон. Надо отметить, в тексте «О посольстве к Гаю» о самом посольстве сказано досадно мало, а в основном речь о характере Калигулы. Это фактически историко-психологический этюд. Причём Филон подобрал и свой ключ к разгадке этого римского императора.
Филон развернул целую концепцию, подчас неожиданную и даже несколько фантастичную. Дабы эллинов не позорить, он всё свел к египтянам.
Оказывается, безумную идею, что он бог, Калигуле могли подсунуть только египтяне. Филон поведал историю с разъяснением этого положения. Был у Калигулы прислужник Геликон, родом египтянин. Он-то как раз и сумел убедить императора, что он бог. Был ли этот Геликон реальной личностью, никаких доказательств не имеется. А если и был, то единственным человеком, рассказавшим о том, что именно Геликон нашептал императору «божественную» идею, является Филон.
От безумной идеи, вложенной в императора его прислужником, у Филона тянется прямая ниточка к еврейскому погрому. Вот соответствующий фрагмент из «Посольства к Гаю»:
«Гай надулся спесью сверх меры, не только называя, но и считая себя богом. Затем он понял, что среди эллинов никто не поможет ему лучше укрепиться в его неземной и превосходящей человеческую меру страсти, чем александрийцы, ибо они мастера улещать, морочить и притворяться. Они всегда готовы к лукавым речам… Гай решил, что александрийцы его и вправду считают богом… Отчасти виною тут были некоторые челядинцы Гая — всегдашние его товарищи в насмешках и издёвках. Большинство из них были египтяне, порочное семя, смешавшие в душах своих нрав крокодила и яд змеи. Предводителем и как бы запевалой всей египетской братии был Геликон, прóклятый и проклятый раб, проникший в самодержавный ум ему на погибель».
Обратите внимание: Филон говорит о хитрости, лживости и злобности александрийцев, а потом оказывается, что он имеет в виду одних только египтян, но никак не греков.
Мне лично как-то сложно поверить, что во многом именно под влиянием своих египетских рабов (Филон называет имя только одного — Геликона) Калигула окончательно убедился, что он не человек, а бог. Думаю, в первую очередь такую уверенность дала ему практически безграничная власть, вдруг им обретённая. А уж менее всего вызывает доверия этот излюбленный Филоном мотив, что во всём виноваты египтяне.
Однако мотив этот в трактате «Против Флакка» возникает отнюдь не случайно. Филон явно хотел отвести от греков обвинение, что это они сотворили или как минимум направили первый еврейский погром.
Интересно, что в тексте трактата «О посольстве к Гаю» появляется уже известный нам гимнасиарх Исидор, и оказывается, что, он хоть и не коварный египтянин, но величает Калигулу божеством:
«Увидев, как радуется Гай, когда обращаются к нему как к божеству сверхчеловеческой природы, известный кляузник Исидор сказал: “Владыка, ты ещё более возненавидишь этих людей и всё их племя (имеются в виду евреи — Е. К.) если узнаешь, сколь они враждебны и непочтительны к тебе”».
Видимо, Исидор был включён в греческую делегацию александрийцев, которая отправилась в Рим параллельно с еврейской. Там Филон и Исидор и столкнулись. В каждой из этих делегаций было всего по нескольку человек. То есть Исидор в социальном плане был фигурой важной, весомой.
Но возвратимся к трактату «Против Флакка» и поближе коснёмся предысторию погрома.
Итак, судя по всему, префект Флакк был чрезвычайно озабочен тем обстоятельством, что он на подозрении, что Калигула им не очень доволен, и он, ясное дело, хотел изменить ситуацию к лучшему, то есть завоевать доверие императора, не брезгуя при этом совершенно ничем. В качестве меры спасения был избран погром.
И при этом, думается, никакой особой симпатии префект к евреям не испытывал, а их в Александрии было много, очень много. Ещё при Птолемеях, в доримский период, число их как будто доходило до двухсот тысяч, и многие имели большой вес, были богаты, что, естественно далеко не всем было по душе.
И вот ещё на какое обстоятельство чрезвычайно важно обратить внимание.
Как уже упоминалось, летом 38 года в Александрии оказался проездом иудейский царь Ирод Агриппа I. И это не могло не волновать и тревожить префекта, чему были веские причины.
Филон подчёркивает, что отправиться к своему царству именно через Александрию Агриппе настоятельно советовал сам Калигула:
«Агриппа готов был плыть туда, но Гай отсоветовал ему плыть до Сирии из Брундизия[2], мол, далеко и тяжело» (Против Флакка, 5).
Я же со своей стороны ещё отмечу (Филон об этом ничего не говорит), что император советовал избрать именно этот маршрут неспроста. Быстро или не быстро доберётся Агриппа, императору было всё равно, он решал другие проблемы, государственные и личные. Но как личность, маниакально подозрительная и Флакку не очень доверявшая, Калигула мог попросить своего близкого друга поехать через Александрию, задержаться там и приглядеть за префектом и за тем, что происходит в Александрии. А если даже и не попросил, Флакк мог легко вообразить, что Агриппа оказался в Александрии совсем не случайно, а с персональным императорским поручением.
В силу всего этого префекту Флакку крайне важно было побыстрее сплавить Ирода Агриппу, а начавшийся погром мог ускорить стремительный отъезд предполагаемого «инспектора».
2
Теперь задержимся ненадолго на личности царя иудейского Ирода Агриппы и некоторых обстоятельствах его весьма непростой биографии. Иначе первый еврейский погром в полной мере будет просто не понять.
Ирод Агриппа — внук царя Ирода Великого и хашмонейской принцессы Мариамны, то есть в нём еврейская кровь таки текла. Отец его Аристобул был умерщвлён (задушен) по приказу Ирода Великого, когда Агриппе было три года. С шести лет он жил в Риме. Скоро там оказалась и его мать Береника, прожившая в Риме до своих последних дней.
Все они были приняты при дворе Октавиана Августа. При этом Береника сдружилась с Антонией-младшей, дочерью Марка Антония, знатной и влиятельной матроной. А Агриппа близко сошёлся с Друзом, сыном Тиберия, будущего императора. Самого Тиберия в Риме не было, он находился в добровольном изгнании на Родосе. Друз же не поехал за отцом, оставшись в Риме, под опекой Октавиана Августа.
Агриппа и Друз устраивали гладиаторские бои и еженощные пирушки с обильными излияниями. Но самое главное, что Агриппу весьма опекала матрона Антония, а когда мать его Береника отошла в мир иной, эта опека только усилилась. Данное обстоятельство в дальнейшей судьбе Агриппы сыграло громадную роль.
В 23 году Друз неожиданно умер (как выяснилось позднее, он был отравлен своей женой Ливиллой, дочерью Антонии). И тут привольная жизнь Агриппы закончилась, и надолго. Тиберий вернулся из ссылки, но отказывался принимать Агриппу, друзья также оставили. Между тем у Агриппы скопились очень внушительные долги, в том числе и римской казне, и он бежал из Рима. Для него началась пора долгих скитаний, закончившаяся лишь в 35 году.
Агриппа вернулся в Рим и близко сошёлся с Калигулой, внуком Антонии, а также с его дядей Клавдием, сыном Антонии. Деньги у него уже были, и в изрядном количестве. По пути ему ссудил значительную сумму родной брат Филона Александр Лисимах (об этом речь ещё будет), в Риме помогла Антония, были и ещё вспоможения. И опять закрутилась вольготная жизнь, но уже не в обществе с Друзом, а с Калигулой.
И вот что случилось.
В 36 году на одной пирушке Агриппа громогласно заявил, что ждёт с нетерпением мига, когда Калигула воссядет на императорский трон. Один из участников пирушки довёл до сведения самого Тиберия дерзкий смысл этого высказывания, и император велел посадить Агриппу на цепь в крепость.
Но прошло шесть месяцев, старик Тиберий завершил свой земной путь и сбылось пророчество Агриппы: Калигула таки стал императором. Он вызволил Агриппу из тюрьмы, наградив за понесённые страдания цепью из золота, но это ещё далеко не всё. Калигула даровал Агриппе титул царя и отдал ему во владение земли его покойного дяди Ирода Филиппа.
Когда Ирод Великий умер, император Октавиан Август разделил земли царства между его сыновьями, но вот титул царя не дал никому. И в 37 году Калигула возродил этот титул, вручив его Агриппе.
В 34 году отошёл в мир иной сын Ирода Великого Ирод Филипп. Его освободившиеся земли и достались Агриппе. Это были разрозненные части бывшего Иудейского царства, обрезки, так сказать, но существенные: Абилена (местность в Ливане между Халкидой и Дамасском), Аргоб (область в Башане к востоку от Иордана), да и самый Башан — это северная часть Заиорданья к востоку от озера Кинерет. Правда, через два года после восшествия на трон, в 39 году, Калигула к царству Агриппы добавил ещё и Галилею, отобрав её у его дяди Ирода Антипы. Будучи провозглашён царем, Агриппа остается ещё некоторое время в Риме и отправляется в своё царство только в следующем году — 38-м.
Филон не сообщает точной даты появления Ирода Агриппы в Александрии, но сообщает очень любопытную информацию:
«Гай отсоветовал ему плыть до Сирии из Брундизия, мол, далеко и тяжело, а лучше идти коротким путём, через Александрию, дождавшись летних пассатов, можно быстрее добраться» (Против Флакка, 5).
И она помогает нам по принципу «отталкиваясь от обратного» высчитать, когда Ирод Агриппа оказался в Александрии. Я убеждён — до пассатов. Судите сами.
Во-первых, мы знаем, что мельтемы, те самые летние пассаты — это период с 21 июня по 17 июля.
Во-вторых, знаем, что за одиннадцать дней до них, 10 июня 38 года, умерла Юлия Друзилла, любимая сестра и любовница Калигулы, и в империи был объявлен строжайший государственный многодневный траур. Однако он не мог помешать отъезду Агриппы из Рима, потому что он давно уже покинул столицу метрополии.
Ведь в-третьих, нам известно, что в это время в Александрии уже свирепствовал еврейский погром, который начался со специально разыгранного действа с освистыванием иудейского царя. Агриппу ждали как, скажем так, очень недорогого гостя и цели добились — Агриппа очень быстро покинул Александрию, бежал, но это не остановило беспорядки, которые только разгораться, произошло кровопролитие.
А относительно времени прибытия Агриппы в Александрию мы можем сделать вывод, что это случилось ещё в мае.
По ка же возвратимся вместе с Филоном к моменту отъезда Агриппы из Рима:
«И вот Агриппа спускается к Дикеархее[3], видит в гавани александрийские суда, готовые к отплытию, садится со своими людьми на судно и, проведя с приятностью несколько дней в пути, достигает места неожиданным и неузнанным, а рулевым даёт распоряжение (был уже вечер, когда показался Фарос) спустить паруса и стоять на рейде за Фаросом, не слишком, однако, удаляясь от него, а с наступлением ночи войти в гавань, где бы он мог бы сойти на берег, когда все уже разойдутся спать, и без свидетелей явиться в дом, где он собирался остановиться. Обставив своё посещение Александрии столь скромно, Агриппа хотел, если получится, и покинуть её тайно от жителей, ибо явился на этот раз не для обозрения Александрии (он был здесь и раньше, когда направлялся в Рим к Тиберию), но только чтобы добраться до своих владений коротким путём» (Против Флакка, 5).
Фарос — небольшой остров с удобной гаванью у побережья Египта, в устье Нила. От Александрии к нему вёл мол, построенный в незапамятные времена, где в начале III века до н. э.
В 35 году Агриппа уже проезжал через Александрию, направляясь в Рим из добровольного изгнания. Тогда ему не надо было таиться, но он всё равно не стремился обозреть город. Теперь же ситуация радикально изменилась: Агриппа — царь. Но вряд ли из-за этого он столь упорно хотел сохранить инкогнито. Филон нам не помощник в разгадке причин: он вопроса задавать не стал. Может быть, и задал, но писать про это не стал.
Но, думаю, Флакк не ошибся, предполагая, что новоявленный иудейский царь и задушевный друг императора, мог оказаться соглядатаем Калигулы.
Удалось ли Агриппе сохранить свое инкогнито? У Филона об этом ни слова. Но из известных фактов очевидно, что не удалось.
По какой причине? Ответ был прекрасно известен Филону, но он и тут промолчал.
И самым естественным образом возникает вопрос, встречал ли в фаросском порту кто-либо Агриппу. Кто-то ведь должен был его встречать. Филон опять же уклонился от ответа.
Мы же попробуем ответ найти. Ведь был в Александрии лицо, которое не могло не встречать Агриппу — Александр Лисимах, младший брат Филона. Важная фигура в александрийском чиновничьем мире — алабарх, человек, ведавший всеми речными и морскими пошлинами Египта, от Нила до Красного моря, в обязанностях которого входила встреча корабля, на котором приплыл со своей свитой Агриппа.
А ещё Александр Лисимах представлял еврейскую общину Александрии, в которой не могли не знать о приезде новоявленного иудейского царя.
Кроме того, Александра Лисимаха с Агриппой связывали давние личные контакты. Да, они были старые знакомцы. В пору безденежья и скитальчества Агриппы, начавшегося в 23 году, Александр Лисимах ссудил ему двести тысяч драхм. Собственно, самому Агриппе, известному своим мотовством, Александр Лисимах тогда отказал, но написал соответствующую бумагу под поручительство Кипры, жены Агриппы, благонравию которой он полностью доверял. А деньги Агриппа получил по пути следования в Рим, и именно в порту Дикеархея.
С учётом этих обстоятельств Александр Лисимах, я предполагаю, устроил Агриппе в 38 году истинно царскую встречу. И как алабарх, и как видный представитель общины, приветствовавший иудейского царя. Ну ещё хотелось загладить некоторые неприятные моменты из прошлого (ту самую ссуду не самому Агриппе). Ингкогнито соблюсти никак не удалось. Интересно, что Филон подчеркнул особо, что Агриппа хотел соблюсти инкогнито, но ни словом не обмолвился, что это не удалось.
Весть о приезде Агриппы, без сомнения, дошла и до префекта Флакка и его сообщников. Формально, чисто внешне Флакк выражал полнейшее почтение иудейскому царю, а на самом деле делал всё для его скорейшего отъезда. Он дал отмашку Дионисию, Лампону и Исидору, пообещав полнейшую поддержку. Так сказать, приглашение к погрому.
Максимально унизить иудейского царя, пусть грубо, но эффектно. Для Флакка было крайне важно, чтобы Агриппа с позором покинул город, так и не успев ничего вызнать, а Дионисию, Лампону и Исидору в первую очередь хотелось возбудить александрийскую чернь, довести её до состояния кипения.
Программа действий была придумана и продумана.
3
Филон прелюдию первого еврейского погрома описал крайне сжато, но ярко и убедительно, а главное, как мне представляется, строго следуя фактам, без домыслов и особых умолчаний, и оказывается, погрому предшествовало настоящее театральное действо:
«Был там один безумец по имени Карабас (А. Н. Толстой, хоть и недоучившийся студент, но был всё же широко образованный человек: Филона Александрийского читал — Е. К.), его помешательство не было буйным и жестоким, но более тихим и кротким. Этот Карабас дневал и ночевал под открытым небом, нагой и совершенно равнодушный к жаре и холоду, служа забавой праздным юнцам, Приведя несчастного к гимнасию, его поставили на возвышение, чтобы всем было видно, соорудили из папируса нечто вроде диадемы, тело обернули подстилкой, как будто плащом, а вместо скипетра сунули в руку обрубок папирусного стебля, подобранного на дороге. Вот он, словно мимический актёр, обряжен царём и снабжён всеми знаками царского достоинства, а молодёжь с палками на плечах стоит по обе стороны, изображая телохранителей. Потом к нему подходят: одни — как бы с изъявлениями любви, другие — как будто с просьбой разобрать их дело, третьи — словно прося совета в государственных делах. Потом в толпе, стоящей вокруг него кольцом, поднимаются крики. Карабаса величают «мараном» (так у сирийцев зовётся господин), ибо всем было известно, что Агриппа сам родом из Сирии и что значительная её часть входит в состав его владений» (Против Флакка,6).
А почему это действо, грубо осмеивавшее иудейского царя, началось именно с территории гимнасия? То была случайность? Нет, это совсем не было случайностью.
Всё дело в том, что толпой, а вернее группой лиц, изловившей Карабаса и пригнавшей его к гимнасию, верховодил не кто иной, как Исидор. В какие-то годы (а в какие именно сведений не сохранилось) он управлял делами александрийского гимнасия, но в любом случае и в 38 году он оставался для гимнасия в высшей степени фигурой солидной, уважаемой. Так что, я полагаю, что это именно под его руководством Карабаса обрядили под царя иудейского, а учащиеся гимнасия сыграли роли телохранителей, придворных, просителей. Исидор фактически оказался непосредственным режиссёром действа.
Оскорбительные шуточки в адрес Агриппы лились неудержимым потоком. Но это было только началом. Толпа двинулась к александрийскому театру, и Карабас со своей шутовской свитой оказался у самой орхестры. Тут-то и началось настоящее представление. Грубо пародировался Агриппа и двор нового иудейского царя. Публика ликовала. Карабас впервые в жизни был награждён бурей оваций.
Покинув театр, толпа во главе с Карабасом и под водительством Исидора двинулась по улицам Александрии. Скандальный ажиотаж охватил как минимум центральную часть города. Весть об этом быстро долетела и до еврейских кварталов. Без сомнения, узнали о происходящем и Филон, и его брат Александр Лисимах, и вся еврейская элита города.
Думаю, Исидор с сообщниками с радостью поделились информацией о содеянном с префектом.
Филон свидетельствует:
«Всё это слыша или, скорее, видя, Флакк должен был бы и безумца взять под стражу, дабы тот не давал повода для нападок и оскорбления вышестоящих лиц, и тех, кто так вырядил его, наказать за то, что они осмелились и словом, и делом, и открыто, и исподтишка оскорблять царя, друга Цезаря, человека, получившего от римского сената все знаки преторского достоинства. Однако он не только не наказал, но даже и не счёл необходимым удержать» (Против Флакка, 6).
Однако префект не только не принял никаких мер, он явно одобрял и ликовал, всячески поощряя своих сообщников, а главное он ждал быстрого и решительного продолжения, ведь спектакль, устроенный гимнасиархом, был только началом.
В первую очередь, как я убеждён, он желал, чтобы Агриппа, узнав о скандале, в спешке покинул Александрию, так и не успев выведать ничего предосудительного о деятельности префекта.
И затем он с нетерпением ожидал, что чернь, возбуждённая действом с участием Карабаса и поднятой им волной антиеврейских настроений, начнёт в синагогах устанавливать памятники, посвящённые императору. Что при этом прольется еврейская кровь, было понятно, но думаю, Флакк полагал, что всё это только порадует, потешит императора, и он наконец-то оценит усилия префекта Египта.
И первая цель была быстро достигнута: Ирод Агриппа в спешке покинул город. Когда именно, в точности неизвестно, но он явно не стал задерживаться.
Однако Агриппа встретился ещё с Филоном и Александром Лисимахом. Они передали ему текст послания евреев Александрии, в котором они приветствовали Калигулу в связи с его восшествием на императорский трон. Это была вторая попытка переслать послание императору. До того Флакк утаил подобное письмо. Агриппа обещал братьям передать письмо адресату и исполнил обещание. И ещё Агриппа обещал объяснить Калигуле, что в синагогах не могут быть установлены чьи бы то ни было изображения, даже императорские.
Возможно эта встреча произошла перед самым отъездом Агриппы из Александрии.
И как только он покинул город, начался погром, дикий и кровавый.
Филон Александрийский ничего не говорит о месте своего нахождения в тот момент. Могу предположить, что он перебрался к брату на остров Фарос. Там у Александра Лисимаха была надёжная охрана, полагавшаяся ему как алабарху. Там, видимо, они и пересидели месяцы погрома. Филон оставил его надёжное описание. Надёжное, потому как он опирался не только на свои впечатления, но и на показания тех, кому удалось выжить.
4
Спешный отъезд Агриппы — первая большая победа для префекта Флакка, но, конечно, далеко не всё, чего он желал достичь.
Вот что пишет по этому поводу Филон:
«Тогда он предпринял второе наступление — на наше гражданство, чтобы мы, утратив то, на чём только и зиждилась наша жизнь, — обычаи отцов и равные со всеми гражданские права, лишились твёрдой почвы под ногами и погрузились в трясину несчастий. Ибо спустя несколько дней Флакк издал указ: считать нас отныне чужаками и пришлыми, осудив нас тем самым без суда, не давши слова сказать в свою защиту» (Против Флакка, 8).
Должен сказать, что это очень странное сообщение. Принять его полностью просто нет никакой возможности, и вот почему.
Лишить александрийских евреев гражданства префект никак не мог, это просто не входило в его полномочия, а вот объявить их чужаками, пришлыми, видимо, вполне мог, хотя это и противоречило всем историческим фактам ,ведь евреи входили в число самых первых жителей Александрии, и сами они апеллировали к имени Александра Македонского, который дал им равные с греками права. Вот что писал по этому поводу Иосиф Флавий:
«Это место им выделил Александр, и с македонянами они получили равные права» (Иудейские древности, II, 18).
Но какое всё-таки реальное значение имели слова Филона о том, что префект объявил евреев пришлыми и чужаками? Гражданства лишить не мог, но что же он в конце концов сделал?
Евреи в Александрии обитали в двух кварталах, но при этом они ещё селились по всему городу и всюду имели свои синагоги. Так вот префект, объявив их чужаками, фактически воспретил им свободу расселения, которой они прежде обладали, и решил их кучно сосредоточить на одном и при этом весьма ограниченном пространстве. Всё это напрямую вело к созданию первого гетто в истории. Английский историк Мэри Смоллвуд не случайно заявила, что гетто появилось впервые летом 38 года в Александрии. И из нашего XXI века можно сказать, что создателем первого гетто был никто иной, как префект Флакк. Стоит закрепить этот приоритет именно за ним.
Вот что именно было проделано Флакком после пантомимы с участием Карабаса и отъезда Агриппы:
«Александрия поделена на пять кварталов, названных по первым буквам алфавита, два из них зовутся «еврейские», ибо в них обитает большинство евреев, которых, впрочем, немало рассеяно и в прочих кварталах. Что же было сделано? Выселив евреев из четырёх кварталов, грабители согнали их в один, самый маленький. Но евреев было так много, что им пришлось расселиться по побережьям, свалкам, кладбищам, ибо они лишились всего, чем обладали. А гонители совершали набеги на их дома, теперь пустые» (Против Флакка, 8).
Объявление евреев пришлыми с вытекавшим из этого их насильственным переселением — то была первая, далеко не самая кровавая стадия погрома.
Что тут особенно важно для Флакка?
Синагоги, разбросанные по городу, до основания разрушались, буквально сравнивались с землёй, некоторые, в виде исключения, оставлявшиеся нетронутыми, в понимании евреев осквернялись, ибо в них устанавливались статуи императора. Последнее обстоятельство особенно радовало и воодушевляло Флакка, вселяло надежды на грядущую милостивость к нему Калигулы. Почему-то он не догадывался, что массовые беспорядки в одном из богатейших городов империи император вряд ли будет приветствовать.
А чего же добивались главные возбудители толпы Дионисий, Лампон и Исидор? Чего они хотели достичь?
5
Филон был убеждён, что основную массу погромщиков составляли египтяне, но ни одного свидетельства на этот счёт он не привёл. Вполне вероятно, что среди погромщиков было немало египтян. Евреев выселили, и бедняки (а к самому низшему слою населения города принадлежали египтяне), возможно, кинулись по опустевшим еврейским домам и лавкам. Но только совсем не они являлись инициаторам начавшегося погрома.
Погром направляли люди если и не очень богатые, то уж совсем не бедные. Здесь придётся сделать маленькое отступление о налогах.
В Египте всегда была категория счастливчиков, которая не облагалась налогами. В первую очередь тяжелейшим подушным налогом. При фараонах это были в основном жрецы и писцы. Им стоило завидовать, и им завидовали. А при римских императорах налогами не облагались, к примеру, эфебы — юноши, достигшие совершеннолетия и прошедшие полный курс обучения в гимнасии. Александрийские евреи, те что посмышлёнее, устремились учиться в гимнасии, и по завершении обучения они приравнивались к эллинам и освобождались от уплаты подушного налога.
Возмущению греческой молодёжи и людей, связанных с управлением гимнасией, не было предела. Да и чиновники, включая префекта, были недовольны. Евреев, окончивших гимнасий, становилось всё больше, а бюджет становился всё меньше. Вообще совсем не случайно, что одним из организаторов погрома стал гимнасиарх Исидор, да и Лампон едва не стал гимнасиархом.
И ещё одна информация. Флакк был назначен префектом в 32 году Уже наследующий год, в 33-м, он организовал перепись населения Александрии. А в 35 году был для него составлен список александрийцев, подлежащих налогообложению. Тут-то и выяснилось, что многие евреи сумели выскользнуть из грозных лап подушного налога.
Надо было что-то делать или хотя бы наказать хитрецов, чтоб неповадно было, чтобы разрушить эту «дурную» традицию, ну и чтобы бюджет подрос. Без сомнения, Флакк обсудил эту проблему с начальством гимнасия, с другими авторитетными людьми. И особенно горячую поддержку нашёл у Исидора, а тот привлёк и двух своих друзей. Они вчетвером и стали душой будущего погрома. При этом грабёж еврейских лавок, думаю, их мало интересовал. Флакка волновало увеличение бюджета, а троицу греков оскорбляло, что у них оказались одни права с александрийскими евреями.
В общем, в основе погрома (я имею в виду прежде всего позицию Исидора и его друзей) лежала именно проблема налогов. Ну и немаловажно ещё и то, что среди богатейших александрийцев было немало евреев. К этой солиднейшей прослойке принадлежали и Филон, и его брат Александр Лисимах. Дело даже было не столько в их богатстве (а Александр Лисимах был исключительно богат), сколько в их громадной интеллектуальной независимости.
6
Вот картина александрийского погрома в изложении Филона:
«Всё это, однако, меркнет в сравнении с тем, что случилось потом. Конечно, бедность особенно горька, особенно проистекающая от вражеской руки, но оскорбленья, пусть мелкие, гораздо горше. Страданья же, выпавшие на нашу долю, настолько превосходили всякую меру, что слова «оскорбленье» или «глумленье» в их точном смысле тут неприемлемы, да и вообще, мне кажется, нет слов, способных описать невиданную жестокость наших гонителей… Теперь посмотрим, что совершили с добрыми гражданами и в мирное время. Ограбленные, лишённые крова, изгнанные из большинства кварталов Александрии, евреи очутились как бы в кольце врагов — беспомощные, мучимые отсутствием самого необходимого; на их глазах женщины и дети умирали от голода среди цветущих, щедро напоенных половодьем, возделанных полей, в избытке приносивших плоды. Не в силах более терпеть нужды, одни пошли против обыкновения к друзьям и родственникам, прося на жизнь, другие, чей благородный дух чурался попрошайничества, как рабьей доли, недостойной свободного человека, решились, несчастные, пойти на рынок, чтобы достать еды себе и домашним. А попав в руки черни, тотчас бывали убиты, и трупы их тащили через весь город, топча и превращая в месиво, так что и предать земле было бы нечего. И много тысяч других страдальцев уничтожали изощрившиеся в изуверстве, доведённые собственной свирепостью до зверского состояния недруги» (Против Флакка, 9).
Первое, что следует из этого достаточно многословного описания, то, что евреи Александрии были свободные люди, и это крайне важно помнить, ибо еврейская община города была практически полностью независима и руководствовалась лишь собственными установлениями.
И второе. Раз женщины и дети умирали от голода, значит, погром длился не день и не два. Он растянулся на несколько месяцев и имел ряд стадий.
Представление с Карабасом, начавшееся во дворе гимнасия, как я уже говорил, был прелюдией.
Первое действие началось, когда после отъезда Агриппы и указа префекта о евреях-чужаках евреев стали выселять из их домов, после чего начались грабежи в опустевших зданиях и лавках. Потом оказалось, что это была ещё очень невинная стадия.
Второе действие погрома было страшно, но оно было не последним и ещё не пиком кошмара.
«Вообразите: целые семьи — мужья и жёны, родители и дети — были преданы огню среди города — не щадили безжалостные ни стариков, ни молодых, ни младенцев невинных: а если не хватало дров, они, собравши хворост, душили несчастных дымом, и те умирали в ещё более чудовищных муках, и было страшно видеть груду полусожжённых тел. А если и хвороста недоставало, тогда дровами служила утварь самих несчастных, похищенная из домов; конечно, что получше, тащили себе, а что похуже, сжигали вместе с владельцами. А многих, ещё живых, тащили за ногу, привязав верёвку к лодыжке, и одновременно топтали; над теми, кто умер такою дикой смертью, эти люди продолжали глумиться с не меньшей яростью: не было улочки в Александрии, по которой не протащили бы труп, покуда кожа, мясо и сухожилия не истирались о неровную и каменистую поверхность земли, покуда все части, когда-то составлявшие единство, не отрывались друг от друга и тело не превращалось в ничто» (Против Флакка, 9).
Как можно понять, Александрия в летние месяцы 38 года едва ли не вся истекала еврейской кровью. Ею была напоена земля этого прекрасного города. И ещё через вереницы площадей тянулись костры, куда кидали раненых, избитых, но ещё живых людей. Стоял тяжёлый удушливый запах: пахло горелой человеческой кожей. В руинах лежали синагоги и еврейские лавки.
А в уцелевших синагогах устанавливались памятники императору. Образ Калигулы мелькал теперь буквально всюду. Префект Флакк должен был быть в высшей степени доволен.
Почему же всё-таки вдруг стала возможна такая чудовищная безжалостность, такая нечеловеческая жестокость?
Думаю, произошедшее летом 38 года было платой за независимость и богатство александрийских евреев, за то, что не поклонялись языческим богам и истово соблюдали свои национальные установления, за то, что смели жить по-своему.
7
Летний александрийский кошмар 38 года имел и свою кульминацию. Можно назвать точную дату — 31 августа. Это был день рождения Калигулы, и префект Флакк решил его «достойно» отметить, так отметить, чтоб отголоски и до Рима долетели, Ему, как видно, казалось, что император сильно не любит евреев. А дело то было в другом. Калигула не то чтобы евреев не любил, но себя безумно обожал и требовал поклонения себе именно как божеству и никак иначе. И волновали его памятники в свою честь, а вовсе не евреи.
Но префект Египта решил «порадовать» императора, и была спланирована целая «праздничная» акция дабы задуманное Флакком вошло в историю. В историю-то вошло, но совершенно в ином виде, нежели хотелось Флакку.
Со времён императора Октавиана Августа обширная еврейская община Александрии управлялась не единолично, а советом старейшин, который назывался «герусия». Совет состоял из 71 члена, наподобие Сангедрина (Синедриона) в Иерусалиме. В громадной синагоге было установлено 71 золотое кресло — символ богатства и мощи александрийской общины — предназначенное для членов герусии. Впоследствии по приказу Наполеона синагога эта была снесена. Уж слишком она была грандиозна: сооружения такого масштаба могли быть посвящены только императору Франции. То, что не успел или не решился сделать Флакк, совершил Наполеон.
В преддверии 31 августа по инициативе и по указанию Дионисия, Лампона и Исидора было решено разыскать членов герусии, сумели обнаружить 38 человек.
Теперь предоставлю слово Филону:
«Так вот тех членов Совета, что застали дома (числом 38), Флакк тотчас заключил в оковы и торжественно провёл через самое сердце города — кого связанным ремнями, кого закованным в цепи; потом загнал в театр, устроив зрелище в высшей степени жалкое и нелепое: поставил старшин против скамей, где расселись истязатели, чтобы полюбоваться их позором, и приказал бить кнутами по голым пяткам (такому поруганью обычно подвергают самых ужасных преступников), при этом одних забивая быстро, других заставляя мучиться долго» (Против Флакка, 10).
Из 38 членов герусии 31 августа 38 года 35 были забиты насмерть. Трое же, видимо, преднамеренно были оставлены в живых. Они-то потом и поведали обо всём происшедшем Филону:
«Величие этого коварного замысла обнаружило себя по-другому, но с той же очевидностью, и то, что я сейчас расскажу, подтвердит это. Трое из Совета старейшин — Эвод, Трифон и Андрон — остались нищими: грабители разом лишили их всего имущества, и Флакк отлично знал об этом — его уведомили, когда он посылал за нашими начальниками в прошлый раз, как будто для того, чтобы примирить их с остальными горожанами. И всё же, точно зная, что этих людей полностью обобрали, он бил их на глазах самих грабителей, чтобы одни вдвойне терзались — и нищетой, и унижением, другие же наслаждались вдвойне — и обретением чужого богатства, и вкусом позора разорённых ими людей» (Против Флакка, 10).
Надо учитывать, что свободных людей били, как рабов. В этом, без сомнения, организаторы чудовищного спектакля чувствовали изыск, какое-то особое удовлетворение. Филон данный момент отдельно выделил и разъяснил:
«Не знаю, стоит ли приводить тут одну подробность тех событий, она покажется мелкой и незначительной, зато малость её покажет, сколь велика была злоба этих людей. В Александрии для наказаний используют различные орудия и в зависимости от положения наказуемых: одними кнутами бьют египтян, и есть для этого особые люди, другими, плоскими –александрийцев, и палачи их — сами александрийцы. Такой обычай соблюдался и в отношении нашего народа предшественниками Флакка, а в первые годы и самим Флакком. Ведь и лишённый гражданских прав может сохранить частицу гражданского достоинства, а оскорблённый — частицу гордости. И всего непереносимее, что евреев среднего сословия били теми кнутами, какими обычно наказывают свободных и полноправных граждан, важных же лиц — старейшин, так именуемых по возрасту своему и положению, унизили, истязая орудиями, предназначенными для египтян — низшего сословия, причём виновных в тягчайших преступлениях» (Против Флакка, 10).
Нет, это не мелкая, а крайне важная деталь, которая для устроителей погрома была наполнена глубоко символическим значением: вы думаете, что вы именитые александрийские граждане, вовсе нет, и умрёте как низшие, и вы — не ровня нам, грекам. Для префекта Флакка данный аспект был несущественным: для него, римского гражданина, александрийское гражданство особой ценности не представляло. А вот для александрийцев Дионисия, Лампона и Исидора это был предмет особой гордости, и унизить именитых александрийских евреев для них было важно. Думаю, многочасовой казнью членов герусии на сцене театра ведали именно они, а не Флакк.
8
А что же было потом, после кровавого действа в театре?
Всё продолжалось, погром не думал утихать. Филон сказал об этом кратко, двумя фразами:
«Впрочем, довольно об этом. Второю частью представления были грабежи» (Против Флакка, 11).
Но перед этим он дал общее определение действа, поставленного в александрийском театре 31 августа:
«И это он (Флакк — Е.К.) сделал после позорного бичевания в театре, после пыток огнём и железом. На несколько частей делилось представленье. Первая часть его длилась с рассвета до трёх или четырёх часов: евреев били кнутами, подвешивали, колесовали, увечили — отсюда, с середины орхестры вступили они на смертный путь, а после этого великолепного зрелища на орхестру вышли плясуны, мимы, флейтисты — словом, все, кто забавляет нас во время театральных состязаний» (Против Флакка, 10).
Иначе говоря, после многочасовой казни старейшин еврейской общины началось буйное веселье.
Когда же Александрийский погром завершился, иссяк?
Точных сведений на этот счёт не сохранилось. Но известно, что 20 октября 38 года в Александрию прибыл новый префект. Но ещё до этого Флакк по приказанию Калигулы был арестован. Тогда-то, по всей вероятности, погром и завершился.
Император снарядил следствие. Дионисий сбежал. Лампон и Исидор были допрашиваемы, но всю вину валили на Флакка, всячески понося его. Вот как об этом сказано у Филона:
«Таков был Лампон, выступивший с обвинением против Флакка. А другой его обвинитель Исидор был ничуть не менее порочен» (Против Флакка, 17),
Флакк был осуждён и сослан на остров Ярос (Гиарос), который впоследствии стали называть островом дьявола, для жизни малопригодный. Потом его перевели на остров Андрос. Всё это происходило в течение одного года. И осенью 39 года экс-префект Флакк по приказу Калигулы был умерщвлён (ему перерезали горло). Причём его имя стояло первым в списке тех, кого следовало предать казни.
Лампон и Исидор, спасшиеся при Калигуле, потом тоже были казнены, как и Флакк, однако произошло это уже при императоре Клавдии.
Однако Филон Александрийский на всём этом не фокусирует своего внимания. Его интересует персонально префект Флакк и его роль в погроме в самом деле крайне неблаговидная. Филон завершает свой трактат словами:
«Все эти испытания, выпавшие на долю Флакка, явились вернейшим доказательством, что еврейский народ не обойдён вниманием и опекой Всевышнего» (Против Флакка, 21).
Эпилог
Комментируя трактат Филона Александрийского «Против Флакка», я преднамеренно приберёг это для финала. Выше я умолчал о том, что для грабежей префект Флакк придумал гнусную провокацию:
«Второй частью представленья были грабежи. Флакк собирался двинуть на нас вооружённых солдат, а ради оправдания своих намерений придумал такое: мол, говорят, что евреи прячут у себя оружие. И вот Флакк посылает за центурионом по имени Каст… с приказом, взяв самых храбрых своих солдат, без промедленья и предупрежденья начать обыски в домах евреев — а вдруг там целые склады оружия» (Против Флакка, 11).
Никакого оружия тогда у александрийских евреев не было и не могло быть, и это прекрасно было известно. При Птолемеях они служили в египетской армии и даже занимали высокие военные посты, а при римских императорах это было невозможно. В 38 году александрийские евреи были безоружны. Однако из опыта того страшного лета они извлекли уроки и позднее на всякий случай вооружились.
Как мы уже говорили, возвратившийся в 35 году в Рим Агриппа сблизился не только с Калигулой, но и с его дядей Клавдием, его одногодком Агриппы. Император Тиберий писал, что Клавдий повреждён умом и сердцем И его долгие годы держали в тени, оттирали, отстраняли от государственных дел. Положение резко изменилось с восшествием на императорский трон Калигулы. Он всячески стал выдвигать своего дядюшку, разделял с ним консульские обязанности, не раз Клавдий вместо императора распоряжался на зрелищах. В общем, Калигула держал его при себе. Так что, общаясь с императором, Агриппа, видимо, сблизился и с Клавдием.
24 январе 41 года в Риме был заколот мечами и кинжалами император Калигула. Агриппа как раз находился в Риме. Сенат не очень был настроен признать новым императором Клавдия, и это Агриппа единолично вёл переговоры с сенатом, приведшие к избранию Клавдия императором. За ним явно был должок.
До Александрии известие о новом императоре дошло только в марте. И для евреев оно явилось сигналом освобождения, того, что теперь наконец-то они смогут покончить со своими местными обидчиками, творившими бесчинства в 38 году. Подобно событиям времён Пурима, случившимися в империи Ахашвероша (Артаксеркса), примерно в 483 г. до н. э. Город стал ареной яростных сражений. Детально о них мало что известно, но понятно, что они были. Настал час мщения за нанесённые обиды.
Император Клавдий велел остановить бойню. После этого в столицу империи двинулась делегация оскорблённых греков. Возглавлял её гимнасиарх Исидор. Император Клавдий принял греческую делегацию в Лукулловых садах в сопровождении 24 сенаторов, императрицы и знатных матрон. Произошло это в месяц пахон, соответствовавший апрелю (в Александрии существовал свой календарь).
Исидор был в бешенстве, спорил с императором, нападал на евреев и персонально на царя Агриппу. Исидор пытался убедить Клавдия в низком социальном и культурном статусе александрийских евреев:
«Они [евреи] не такие, как александрийцы [греки], а как египтяне»[4].
Клавдий, хоть и не слыл личностью сильной, скорее был труслив, на сей раз был грозен и неумолим.
Полный текст процесса не сохранился, но и отрывки найденных папирусов чрезвычайно показательны.
Во фрагменте одного папируса говорится:
«На второй день, 6 пахона, Клавдий Цезарь Август выслушивает гимнасиарха Александрии [Исидора] против Агриппы в Лукулловых садах в соприсутствии 24 сенаторов, в том числе 16 консуляров[5], в присутствии императрицы с матронами, и когда ввели Исидора, тот сказал: «Прежде всего прошу тебя, господин мой Цезарь, припадая к твоим стопам, благосклонно выслушать мои злоключения». Клавдий Цезарь: «Многих моих друзей ты убил, Исидор». Исидор: «Я слушался царя, повелевавшего тогда. И для того могу обвинить, кого хочешь»… Клавдий Цезарь: «Сим я изрёк смертный приговор Исидору и Лампону«»[6].
Другой александрийский папирус, разысканный и опубликованный Жозефом Мелез-Мужеевским, приводит вот такие слова Исидора:
«Исидор: «Господин мой Цезарь, зачем так высоко ставишь Агриппу, трёхгрошового еврея». Клавдий: «Ты самый дерзкий из людей, раз говоришь так!»»
Мне кажется, совсем не исключено, что казнь Исидора и Лампона могла произойти не без влияния Агриппы.
Что хочется сказать в заключение?
Да здравствует император Клавдий и то чувство благодарности, которое он испытывал по отношению к царю Агриппе. Особой любви у Клавдия к евреям, думаю, не было, но вот Агриппу он ставил чрезвычайно высоко. И подтверждением тому тот факт, что после неожиданной смерти Агриппы в 44 году Иудейское царство было аннулировано и превращено в римскую провинцию. Но ранее Клавдий даровал александрийским евреям полноценное гражданство и выпустил эдикт, в коем требовал, чтобы на всей территории Римской империи, не только в Александрии, евреи обладали одинаково высокими правами:
«Я, Тиберий Клавдий Август Германик император, вeрховный жрец с трибунскою властью и вторично консул, постановляю: так как любезнейшие мне цари Агриппа и Ирод обратились ко мне с просьбой утвердить за всеми римско-подданными иудеями те же права, которые я утвердил за иудеями александрийскими, я с удовольствием согласился на это… Поэтому я решил, чтобы права эти распространялись на все даже греческие города, где есть иудейское населениe».
Еврейский погром 38 года, произошедший в Александрии, был первым и последним в истории, когда главные его зачинщики были казнены.
Подчёркиваю: не убиты, а казнены по суду, то есть следуя процедуре закона. Прежде всего это касается Лампона и Исидора. Император Клавдий председательствовал в суде и самолично их допрашивал. По Флакку было снаряжено, судя по всему, официальное следствие, и он был сослан. А вот казнён Флакк по решению Калигулы. Однако помним, что Калигула к тому времени почитал себя богом, и, значит, то было решение бога и обладало, в его глазах, статусом полнейшей законности.
Пути к достижению справедливости в нашем мире редки, спорадичны и неисповедимы. Но всё ж таки справедливость иногда тoржествует.
Примечания
[1] Гимнасий (греч.) — воспитательно-образовательное учреждение в Древней Греции, в котором сочеталось обучение чтению и письму с интенсивным курсом физподготовки (гимнастики).
[2] Брундизий (ныне Бри́ндизи) — город и морской порт в итальянском регионе Апулия, административный центр одноимённой провинции.
[3] Дикеархея — порт Кум (с 194 до н. э. римская колония Путеолы) в заливе Путеол (совр. Pozzuoli) на берегу Неаполитанского залива, ныне область Кампания.
[4] См.: Philo of Alexandria. Commentary Series, Leiden vol 2, 2003.
[5] Консуляр — бывший консул в Древнем Риме. Почётнейшее звание, особенно в эпоху Республики.
[6] См. А. Ранович. Первоисточники по истории раннего христианства.
