В изложении Филона Александрийского бесчинствовать начала городская толпа. Но поначалу это точно была не толпа, а стройные ряды учащихся гимнасиума. Они вышли на площадь перед зданием гимнасиума, вооруженные заостренными кверху палками, как пародийная охрана Карабаса, псевдо-царя Иудеи.
ЦЕЛИ ПЕРВОГО АЛЕКСАНДРИЙСКОГО ПОГРОМА И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
(дополнение к опубликованному в № 2/2024 и сл.)
1
Суммируя то, что было сказано в вышеприведенном приложении, выделим самое важное и еще кое-что весьма существенное добавим.
Учитывание александрийских папирусов (Acta Alexandrinorum) дает несомненную возможность добавить мелкие, отдельные как будто детали, но они очень даже способны уточнить картину страшных и до сих пор еще загадочных событий 38 года христианской эры.
При этом надобно постоянно помнить, что составители этих папирусов – александрийские националисты, ультра-патриоты, и они выражают именно греческий взгляд на те события, и они не то, чтобы отрицают погром, а его для них просто не существует. Они о нем не хотят знать ничего. Он для них ничуть не интересен.
Для составителей греко-александрийских папирусов на первом и даже единственном плане существуют главные погромщики, которые представлены вовсе не как погромщики, а как мученики и истинные герои, которые будто бы пострадали за свой великий город, а вовсе не за организацию кровавых беспорядков.
Несмотря на эту очевидную и грубую предвзятость, из текстов «Acta Alexandrinorum» можно и нужно извлекать верные детали, пусть и немногочисленные. В таком сложнейшем вопросе, как первый погром, важна любая деталь, даже как бы самая мелкая и микроскопическая как будто.
В «Acta Alexandrinorum» факт сделки, заключенной между префектом Флакком и греками, не гипотетически предполагается, а прямо признается, и при этом там еще указывается место заключения сделки, точный состав участников и также фиксируется, что в беседе на Серапеуме фигурировала тема драхм, а это совсем не мелочи, как выясняется на поверку.
А последнее обстоятельство (вопрос о драхмах) просто исключительно важно, на наш взгляд, ибо свидетельствует, что взятка имела место, а какие же денежные вопросы, как не связанные со взяткой, могли обсуждаться при заключении тайной сделки между Флакком и греками?!
Префекту, как мы уже не раз высказывали это предположение, была предложена крупная коллекция драхм, и он ее принял.
Взятка, с нашей точки зрения, как раз и является истинным ключом к погрому 38-го года.
Да, физически прекрасно подготовленная, отборная греческая молодежь Александрии, которой еще не исполнилось 16 лет, но она уже готовилась в эфебы (стадия первой мужской возмужалости) – это ее в первую очередь бросил гимнасиарх Исидор на еврейские кварталы города.
Не будем забывать, что Исидору непосредственно подчинялась вовсе не александрийская беднота (это были египтяне), а именно учащиеся гимнасиума. Их он и бросил как ударный отряд, начиная погром. Копты могли потом присоединиться, но начинали страшное, кровавое дело, вовсе не они.
В изложении Филона Александрийского бесчинствовать начала городская толпа. Но поначалу это точно была не толпа, а стройные ряды учащихся гимнасиума. Они вышли на площадь перед зданием гимнасиума, вооруженные заостренными кверху палками, как пародийная охрана Карабаса, псевдо-царя Иудеи.
И что же было потом? Шутовская церемония двинулась по городу. И начался погром, как свидетельствует Филон Александрийский.
Каким же образом шутовская церемония вдруг переросла в кровавый погром? Об этом Филон – ни слова. Кто же все-таки подал первый сигнал? Вот наш ответ.
Когда учащиеся гимнасиума дошли до еврейских кварталов, заостренные кверху палки, которыми они были вооружены (возможно, при них были и ножи, совсем не бутафорские, а предварительно припасенные) превратились в боевое оружие. И это переключение пародийного представления на реальный бой, и кровавый, не было случайностью, оно явно было продумано заранее.
Вот тогда-то, когда учащиеся гимнасиума стали входить в еврейские кварталы, гимнасиарх, видимо, и подал сигнал. Впрочем, не исключено, что было условлено заранее – действовать надо начинать по мере вхождения в еврейские кварталы.
Подопечные гимнасиарха были прекрасно натренированы и совершенно готовы вступить в сражение с безоружным населением. А легионеров можно было не опасаться. Исидор заранее предупредил, что те останутся лишь сторонними наблюдателями.
Так шутовская процессия, вышедшая со двора гимнасиума, и переросла в атаку, в бойню, а в первых рядах атакующих стремительно двигались учащиеся гимнасиума, чего, конечно же, Филону Александрийскому, страстному грекофилу, никак не хотелось признавать. Ну, он и не признал. В его изложении беспорядки устроила александрийская беднота, необычайно вдохновившаяся театрализованным представлением во дворе гимнасиума. У Филона Александрийского получается, что гимнасиарх был злодей, что он был именно предводитель черни.
Нам такая трактовка начала погрома представляется абсолютно надуманной. Гимнасиарх Исидор вовсе не был предводителем черни – он был именно гимнасиархом и руководил именно тем, кем ему было положено руководить. И вообще гимнасиарх в Александрии был одним из столпов греческой элиты.
Переходя к самому погрому, Филон Александрийский подчеркивает, что его совершила «толпа», не уточняя, что он же он понимает под толпой, но при этом ясно дает понять, что это кто угодно (а именно коренное население – египтяне), но только не цивилизованные греки, соблюдающие все общественные установления:
«…толпа (не та, что предана законам и обществу, но та, в чьем ревностном стремлении к недостойной жизни, в чьей неисправимой лени и праздности – а это вещи коварные! – коренятся смятение и беспорядок) с самого утра стекалась…» (Против Флакка, 6).
На наш взгляд, это совершенно ложная концепция. Гораздо ближе был к истине академик М. Ростовцев. Он, конечно, постеснялся, и мы выше уже упоминали об этом обстоятельстве, назвать погром погромом, но зато он сказал, что события 38 года – это «протест всего греческого населения, поведший даже к попытке революции, вожаком которой явился греческий аристократ гимнасиарх Исидор» (Мир Божий, 1901, май, с. 8).
Насчет того, что это была попытка революции, академик, как нам кажется, все-таки перегнул палку.
Гимнасиарх Исидор хотел в Александрии захватить власть, сделать так, чтобы этот город вышел из состава Римской империи? Ничего подобного не было и в помине. Да это было и невозможно.
В общем, можно предположить, что не было никакой попытки революции, не было попытки захвата власти в Александрии. Тут еще надо иметь в виду, что гимнасиарх и так уже был властью в Александрии. У греков там не было самоуправления, и его функции во многом брал на себя гимнасиарх:
«Эллины Александрии, хотя, по-видимому, не имели совета по образцу греческих полисов, были все же организованы по греческому типу. Виднейшим магистратом александрийских граждан был гимнасиарх» (А. Б. Ранович. Эллинизм и его историческая роль. М.–Л., 1950, с. 188).
Более того, гимнасиарху удалось заключить сделку с высшим римским чиновником – префектом Египта, который мечтал заслужить благоволение нового римского императора – Гая Калигулы.
Что касается евреев, то они в Александрии при Августе и Тиберии благоденствовали, но никакой властью не обладали, никаких должностей не занимали. Так что отобрать власть у евреев греки никак не могли, ибо те ею не обладали. Но максимально поиздеваться над преуспевающими евреями Александрии, вплоть до пыток и смертоубийства, – этого, при стечении соответствующих обстоятельств, достигнуть можно было бы.
Но вот еще какой грубый и необъяснимый ляп допустил М. Ростовцев в своей публичной лекции «Мученики греческой культуры в первом-втором веках христианской эры». Не можем не упомянуть об этом.
Все дело в том, что М. Ростовцев оценил обрывки греко-александрийских папирусов о суде римского сената над Исидором и Лампоном почему-то как реальные документы, а не как фальшивку:
«Акты заседания верховного суда сохранились до нас в обрывках в той редакции, в которой они циркулировали в Александрии. Заседании проходило в Лукулловых садах в присутствии верховного совета и императрицы с ее свитой» (Мир божий, 1901, май, с. 9).
По какой-то необъяснимой причине академик М. Ростовцев называет императрицу с ее свитой, но ни слова е говорит о том, что руководил тем судом самолично император Клавдий, и он-то как раз и засудил Исидора с Лампоном.
Но еще более странно то, что М. Ростовцев принимает на веру утверждение александрийских папирусов, что это реальные протоколы императорского суда. Неужели он не понимал, что это фальшивка, что протоколы были сфабрикованы александрийскими националистами, дабы представить погромщиков Исидора и Лампона как героев языческого мира?
Мы уже говорили о том, что у александрийцев не было ни малейшего доступа к протоколам императорского суда. Неожиданная доверчивость М. Ростовцева, этого крупнейшего российского историка античности, несколько изумляет.
Да, немецкий археолог, открывший александрийские папирусы, был убежден, что это реальные протоколы римского сената, вернее их копия. Впоследствии стало очевидно, что те фрагменты, в которых говорится о суде сената над Исидором и Лампоном, представляют собой фальшивку, что текст был полностью сфабрикован в Александрии и что у его составителей не был ни малейшего доступа к протоколам суда сената. Но М. Ростовцев почему-то доверился первооткрывателю папирусов.
Он написал о редакции, которая циркулировала в Александрии, то есть о редакции реальных протоколов. Но каким образом протоколы суда римского сената могли вдруг оказаться в Александрии, у тамошних националистов? На этот счет не существует не только данных, но даже и предположений. Копии суда сената циркулировали в Александрии, среди тамошней греческой публики, и все.
Повторяем: ни один александриец не находился в числе сенаторов и не имел к суду сената ни малейшего отношения.
В общем, неожиданная доверчивость М. Ростовцева не может быть подкреплена буквально ни единым фактом. Ему захотелось верить в правдивость обнаруженного вдруг фрагмента папируса, и он поверил, не захотел признавать, что он имеет дело не с документом, а с политически ориентированным литературным текстом.
Однако вот что крайне важно для нас и вполне справедливо и объективно в приведенных словах М. Ростовцева о погроме 38-го года: это был «протест всего греческого населения Александрии».
А от себя добавим: ударной же, направляющей силой этого греческого протеста, костяком погрома, были подопечные гимнасиарха Исидора, которых он сначала подготовил, а потом и вывел для участия в кровавой антиеврейской бойне.
Конечно же, это были чистая демагогия и пропаганда, но они были очень ловко построены (в искусной, изощренной ораторской выучке Исидора сомневаться не приходится) и, увы, оказывали воздействие на учащихся александрийского гимнасиума, что во многом и определило энтузиазм и готовность на любое действие, которыми они были явно охвачены, когда вышли на кровавую бойню с безоружными жителями еврейских кварталов.
Но гимнасиарх был не только умелым агитатором и пропагандистом, – он в самых разных аспектах готовил и подготовил своих подопечных, прежде чем их вывести на погром, который отнюдь не явился спонтанным взрывом эмоций, скорее – наоборот. Как можно понять, действо готовилось более чем тщательно.
Начали учащиеся гимнасиума с провокационных театрализованных издевательств, опять же тщательно подготовленных Исидором – истинным режиссером александрийского погрома, а закончили пролитием крови и убийствами.
Потом, по мере того как процессия, вышедшая из стен гимнасиума, двигалась по Александрии, к этому ударному кулаку без сомнения, примкнула какая-то часть местного населения – то, что Филон Александрийский назвал «толпой», подразумевая людей темных, невежественных, не могущих считаться полноценными гражданами великого города, истинной столицы эллинизма.
Совсем не исключено, что живших в Александрии коренных жителей Египта весьма прельстил грабеж богатых еврейских кварталов. Но при этом мы считаем нужным подчеркнуть, что главная цель погрома заключалась вовсе не в грабеже.
И вышел погром 38-го года именно из стен александрийского гимнасиума. Это принципиально важно понимать и иметь в виду, как бы Филон Александрийский ни пытался проигнорировать данное очень существенное свидетельство. Он его не утаивает, но и абсолютно не акцентирует на нем своего внимания.
Гимнасиарх Исидор в его изложении был «злодей», «предводитель черни» (между прочим, Исидор, как мы уже отмечали, был кто угодно, но только не предводитель черни – это был аристократ и интеллектуал, с чернью, судя по всему, очень мало соприкасавшийся). Но при этом Филоном Александрийским он был вполне сознательно отделен от культурной институции, которую представлял. Поэтому сейчас нам приходится со всею определенностью отметить следующее.
Да, первый александрийский погром вышел непосредственно из стен гимнасиума, был подготовлен в его стенах, а едва ли не весь тренировочно-репетиционный цикл был осуществлен на внутренней площади, перед зданием гимнасиума. Более того, по указанию гимнасиарха Исидора предварительно были заготовлены и реквизиты для театрализованного шествия, которое должно было перерасти (и действительно, переросло) в погром, в кровавую бойню, которая по замыслу устроителей должна была явиться уроком для всех евреев Александрии, дабы отвадить их от гимнасиума и вообще заставить их культурно и житейски потесниться в пределах великого города, столицы эллинизма.
Это все, как мы полагаем, совершенно очевидно и самым непосредственным образом вытекает из сохранившихся фактов. Надо только на этих фактах задержать пристальное внимание, что, как видно, Филону Александрийскому очень делать не хотелось, ибо с неизбежностью обещало ситуацию, когда просто нельзя будет увернуться от крайне неприятных выводов, которые очень даже могли бы нанести урон репутации рафинированной эллинистической культуры. Погром же, увы, оказался едва ли не прямым ее порождением. И вот этого-то ученый принять никак не мог, вернее решительно отказывался от подобного рода признания, что, без сомнения, и определяло во многом выбор подбираемых им фактов.
О чем же мечтал Исидор, задумывая беспорядки в еврейских кварталах Александрии? Какие конкретные цели он перед собой ставил? Какие задачи хотел решить погромом, выстраивая театральное действо, как своего рода пролог к кровавому погрому? Можно ли что-либо сказать об этом, пусть и предположительно?
Попробуем сейчас это сделать.
Гимнасиарх ведь являлся не просто «негодяем», как писал Филон Александрийский, у него была своя совершенно определенная общественная позиция. Это, несомненно, был александрийский интеллектуал, воспитатель греческой молодежи. Чему он ее в итоге научил – это другой вопрос. Чему хотел, тому и научил. У него была своя программа, ужасная по последствиям, но вполне четкая и продуманная.
Полагаем, что в первую очередь Исидор лелеял мысль о чистоте греческой культуры, о том, чтобы она была освобождена от любых чужеродных примесей. С его точки зрения надо было решительно и бесповоротно вытеснить евреев из эллинистического культурного пространства. Ради этого, думаем, во многом как раз и был Исидором и его сподвижниками замышлен погром.
А Филон Александрийский всю свою научную деятельность, наоборот, строил как синтез эллинизма с иудаизмом, последовательно снимая разделительные линии между ними. И самого себя он вписывал как раз в некое общее александрийское культурное пространство, так что, можно сказать, погром был направлен и против него персонально, против его исследовательских установок, позиции, против всей его научной и общественной деятельности.
Это был явный удар по уникальному феномену Филона Александрийского, упорное желание нейтрализовать, свести на нет его подвижнические усилия. А тот, в свою очередь, ниспровергая Исидора, попытался вывести его за пределы эллинистического культурного пространства, назвав его «предводителем черни», то есть связывая его, вопреки всем имеющимся сведениям, с коренным населением, с египтянами, но никоим образом не с александрийскими греками, лидером которых на самом деле гимнасиарх являлся.
Да, Филон Александрийский всячески осуждал Исидора как личность, как отдельную личность, обвинял его в разных смертных грехах, но при этом отказывался сформулировать то положение, что до самого конца (фактически до ареста префекта Флакка, без попустительства которого те страшные события не смогли бы состояться) движение погрома, судя по всему, направлял в основном никто иной, как гимнасиарх Исидор и делал он это при содействии своих сподвижников и многочисленных воспитанников.
Данный момент крайне важен, потому мы его и выделяем, ибо это как раз и была железная когорта погрома, его главная основа, его центральный нерв. Так что корень зла заключался не в одном только гимнасиархе Исидоре и его отрицательных личных качествах, при всей исключительной значимости этой фигуры для кровавых событий лета и осени 38-го года.
Вот в чем тут было дело, на наш взгляд.
Александрийский гимнасиум в 38-м году оказался школой, готовившей не только полноценных граждан (эфебов), но и будущих погромщиков. И это произошло благодаря целенаправленной деятельности Исидора и его соратников. Причем, работа ими велась, конечно же, не один день. Скорее всего она заняла еда ли не весь 38-й год, когда Исидор как раз и был гимнасиархом. Кажется, впрочем, что свою каденцию он до конца не довел: в октябре префекта Флакка арестовали, погром стал затухать и Исидор из города бежал, не ожидая ничего хорошего для себя от нового префекта.
Однако зиму и весну 38-го года, все предпогромное время, он исполнял в полной мере обязанности александрийского гимнасиарха, обладал властью и пользовался ею, и в первую очередь это, конечно же, касалось учащихся гимнасиума, хотя гимнасиарх Александрии, без сомнения, являлся одним из столпов города.
Думается, особенно активно репетиции будущего действа шли весной, и к приезду иудейского царя Агриппы весь подготовительный период был, видимо, завершен. Можно уже было думать о сделке с префектом Флакком, надо было договариваться с римской властью.
Флакк, как и его предшественники, давил на греков и покровительствовал александрийским евреям, совершенно необходимо было переманить его на свою сторону. Задача была совсем не из простых, но ее надо было решить, иначе выступление греков было бы невозможным.
Знал ли Филон Александрийский о том, что происходило в гимнасиуме на протяжении 38-го года? Учащихся гимнасиума спешно готовили к серьезным столкновениям. Происходило это на виду у всего города. По нашему представлению, Филон Александрийский не мог об этом не знать, но он, как видно, считал нецелесообразным говорить об этом.
Но все ж таки фактически Филон Александрийский признал, хоть никак не афишировал данное обстоятельство, совершенно не сосредотачивал на нем своего внимания, что первые решительные шаги в сторону погрома были совершены на площади перед гимнасиумом и оттуда уже процессия тех, кто и зажег пожар погрома, перекинулась на улицы города. Правда, в этой процессии Филон Александрийский решительно отказывался видеть отряд погромщиков – для него это были учащиеся гимнасиума, участники театрализованных игр, а погромщики потом сами откуда-то взялись.
А ведь то, что все началось, именно с площади перед гимнасиумом (этот факт Филон Александрийский просто не мог не признать, настолько тот был очевиден), отнюдь не было случайностью, скорее – напротив. Как минимум уже несколько месяцев до этого, гимнасиум являлся настоящим штабом будущего погрома. Произошедший взрыв явно не был спонтанным – он готовился. Надо было только обеспечить нейтрализацию римской военной силы в Египте, и как только была заключена сделка с префектом, погром стал просто неизбежен. И вот что при этом крайне любопытно.
Начиная с Октавиана Августа представители римского императора в Египте покровительствовали еврейской общине и ее руководству (герусии) в Александрии, дозволили ей создать структуру самоуправления и не допустили ничего подобного для тамошних греков. И префект Флакк, назначенный в Египет при Тиберии, а именно в 32-м году) вполне продолжал эту традиционно римскую политику по отношению к великому городу. Сделка, которую заключили с ним в 38-м году Исидор и Дионисий, радикальнейше изменила ситуацию.
Префект Флакк развернулся вдруг в прямо противоположную сторону. Что-то заставило его резко нарушить политику римских императоров в Египте. Мы лично подозреваем, что дело заключалось в очень крупной взятке, которую он получил от греков. Но так или иначе по какой-то причине после заключения сделки префект полностью сменил курс, поменяв покровительство евреям на покровительство грекам.
Каким-то образом гимнасиарх убедил его это сделать. И просил он как будто малого, а именно чтобы префект запретил римским легионерам вступать на защиту александрийских евреев. Да, надо было просто не вмешиваться. И получив это обещание, гимнасиарх и его команда приступили к действиям, тем более что учащиеся гимнасиума уже прошли полный курс подготовки.
Не исключено еще и то, что возможно Исидор настаивал на том, чтобы префект посодействовал в разрушении еврейского самоуправления в городе. Флакк ведь потом велел разыскать и захватить членов герусии и устроил над ними кровавую экзекуцию в театре; то была открытая, показательная акция, совершенная на глазах у Исидора и его сообщников. Это была демонстративная порка, прямое доказательство того, что префект действительно перешел на сторону греков.
Совсем не исключено, что публичное наказание членов герусии, столпов еврейской общины Александрии, тоже могло быть прописано в сделке, заключенной в храме бога Сераписа – в Серапеуме.
Во всяком случае Флакк совершил то, что совершил и почему-то сделал это вопреки всей своей предыдущей проримской политике, которую он вел с 32 по 38-й год.
2
Префект Флакк первые годы своего правления в Египте, как писал не раз уже цитированный нами М. Ростовцев:
«держался по отношению к Александрии политики этого императора (имеется в виду Тиберий – Е.К.), то есть жал и давил греческое население, обрушиваясь главным образом на греческие общества и клубы и на греческих вожаков – представителей аристократии, покровительствовал с другой еврейскому элементу» (М. Ростовцев. Мученики греческой культуры в I–II в. до Р. Хр. // Мир божий, 1901, май, с. 8).
Так что полный переход Флакка на сторону греков был крайне неожиданный и решительный, бесповоротный, со всеми вытекавшими оттуда последствиями.
И эта экзекуция в театре, учиненная над уважаемыми членами герусии, и в самом деле имела место, и руководил ею лично префект. И это, конечно же, нужно было совсем не ему.
Экзекуцию Флакк совершил для своих новых «друзей». Именно для них она имела исключительное значение.
Унизить тех, кто руководил громадной еврейской общиной великого города – это было не только очень приятно (грело греческую душу), но и крайне значимо, ведь это был удар по самой еврейской общине, по ее высокой репутации, по ее независимому положению.
Кстати, вот какую прелюбопытнейшую характеристику герусии дал М. Ростовцев – нам кажется, она может очень многое объяснить в причинах погрома 38-го года:
«Гнет римского режима сказывался на них <евреях – Е. К.> менее, чем, чем на остальных частях египетского и александрийского населения. Римское правительство, вероятно сознательно, в пику грекам, даровало им повсеместно ряд привилегий: они были свободны от всякой повинности, платили только те подати, что шли на содержание храма в Иерусалиме, имели свое внутреннее самоуправление и свой национальный суд и т. д., то есть выделены были в особое привилегированное сословие» (М. Ростовцев. Мученики греческой культуры, с. 8).
Издевательства над членами герусии были тем, чего страстно хотелось гимнасиарху и его соратникам, и это являлось исключительно важным для них, ведь независимость еврейской общины Александрии (то, что она функционировала по своим внутренним законам, была в империи и одновременно вне ее) приводило греков города просто в бешенство. Оскорбить, унизить еврейских лидеров города – это было принципиально, это входило в общий план задуманных беспорядков.
Мы полагаем, что низвержение герусии – этой весьма разветвленной структуры, было одной из главных целей погрома 38-го года. Да, к такому заключению мы теперь пришли.
И внесем коррективы в наши прежние рассуждения: может, М. Ростовцев в чем-то оказался и прав – то была попытка своего рода революции: стремление уничтожить в Александрии еврейское самоуправление – влиятельное и независимое. И ведь еврейское самоуправление фактически охватывало, пронизывало весь город. Кроме двух еврейских районов, в одном из них был громадный молельный дом, но по Александрии было разбросано никак не менее тринадцати еврейских молельных домов.
Однако главное заключалось в том, что еврейская община полностью была дистанцирована от официальных языческих культов империи.
Опозорить тех, кто держал в руках могучее еврейское самоуправление, – вот задача, которую ставили перед собой устроители первого погрома. Точнее одна из главных задач.
Возвращаемся теперь к тому, что произошло в александрийском театре.
Филон Александрийский описал (и это крайне существенно, ибо больше никто этого не сделал) расправу, учиненную над членами александрийской герусии, но отказался при этом от каких-либо выводов.
Он вообще ничего не сказал о целях, которые ставили перед собой организаторы погрома, а эти цели явно были. Не сказал, в частности, зачем была устроена эта показательная экзекуция в александрийском театре, а она ведь была запланирована заранее – греки (и в первую очередь лидеры погрома) знали о ней и были предварительно приглашены в театр, и в их глазах это должно было явиться чуть ли не торжеством. И явно они были признательны, были благодарны префекту за устроенное «празднество». А Флакк, как видно, очень даже старался угодить своим новым союзникам. Мы убеждены, что они должны были это оценить и еще более сплотить, упрочить свой сговор с префектом Египта.
Повторяем: погром 38-го года вовсе не явился спонтанным выражением отрицательных эмоций. Да, это был взрыв, но он был тщательно подготовлен и просчитан вплоть до мельчайших деталей. И его, надо наконец-то признать, придумали александрийские интеллектуалы – гимнасиарх Исидор и его сподвижники.
А что же префект Флакк, против которого так ополчился Филон Александрийский, сделавший его главной мишенью своих обвинений?
Свою крайне негативную роль тот, сыграл, это несомненно, но только Флакк, и это надо признать, ничего при этом не изобрел. Это был, судя по всему, банальный коррумпированный римский чиновник, которого греческая элита великого города сумела максимально использовать в своих преступных целях.
Поощряемый александрийскими греками, Флакк самовольно, без согласования с римским императором, поменял, и очень резко поменял, традиционную римскую политику в регионе. Видимо, ему показалось, что Калигула, новый император, очень не благоволит к евреям, но при этом он отличнейше знал, но почему-то совершенно не учел то обстоятельство, что царь иудейский Агриппа (а сделал-то его царем как раз Калигула) является близким и даже задушевным приятелем Калигулы. Евреев новый римский император, может, и не любил (на самом деле он любил и превозносил только самого себя), но вот Агриппе ни в чем не отказывал – это неоспоримый факт.
Однако самое главное все ж таки то, что местные греки каким-то образом сумели уломать префекта и уговорили его свернуть с узаконенного пути управления Египтом, как это сложилось при Августе и Тиберии. Мы высказали на этот счет свои предположения, но тем не менее история эта остается на самом-то деле весьма загадочной и до сих пор.
Тут еще, не исключено, сыграло роль то обстоятельство, что Калигула, может, он был и безумец, но был вместе с тем достаточно образован, был прекрасный оратор и, главное, очень грекофильски настроен. Префект Флакк все это знал и, меняя свою политику, это все учитывал, но делалось это им явно самовольно, ибо от императора никаких инструкций на этот счет он не получал.
Так или иначе, Флакк вдруг не только перестал давить на местных греков, но и вошел в прямой, и при этом тайный сговор с лидерами греческой колонии Александрии. Причем, важно отметить, что до этого он с этими самым лидерами даже находился в прямом конфликте и вдруг повернул в противоположную сторону.
Какие-то основательные причины для такого поворота точно должны были существовать. Однако аргументы для объяснения этой неожиданной перемены в политике префекта Египта, которые привел Филон Александрийский, нам показались совершенно надуманными и даже фантастическими, что мы выше и попробовали доказать.
3
Кратковременное и крайне неожиданное (его как будто ничего не предвещало, во всяком случае для процветавшей еврейской общины Александрии это был страшный и непредсказуемый удар) сближение префекта Египта с греками обернулось кровавым погромом.
Филон Александрийский этих новых союзников Флакка всячески поносит. Он характеризует их, целиком основываясь на своих эмоциях и не очень при этом обращая внимание на факты. Все такого рода случаи выше по возможности были нами отмечены.
Однако личности главных устроителей погрома в Александрии до самого погрома (а во многом и после него) считались достойными и уважаемыми. Это не были ни мошенники, ни авантюристы. Если встать на их позицию, цели у них были самые что ни на есть благородные – они всего лишь хотели, чтобы мощная еврейская община великого города перестала существовать или хотя бы перестала быть влиятельней и потеряла свой высокий статус и значительность. Да, всего лишь.
Они явно мечтали и не просто мечтали, а еще и хотели осуществить, чтобы Александрия стала дистилированно греческой, но ход дальнейших событий показал, что это оказалось невозможным. И это совсем не случайность, а скорее неизбежность, о которой устроители погрома просто не подозревали. Они почему-то надеялись, что Александрия может стать, при наличии неизбежной египетской бедноты, в целом чисто греческим городом, хотя бы в интеллектуальном плане – богатым и процветающим греческим городом.
Почему же устроители погрома не догадывались, что мечтают о неосуществимом.
Все дело в том, что эллинизм по сути своей был синтетичен и многонационален, он был открыт для воздействия разных культур. Ни Исидор, ни Лампон, ни Дионисий, как видно, не поняли, не удосужились понять, что же такое эллинизм по самой сути своей. Все это и обусловило трагедию греческих националистов Александрии.
Да, они добились своего — страшный погром произошел, но он его идеологам, устроителям, участникам никоим образом не помог в осуществлении их планов. Идея Александрии как греческого города так и не была воплощена в жизнь: не получилось.
Любопытно, а вернее показательно, что и впоследствии александрийские греки не раз обращались к римским властям с настоятельной просьбой (например – к императору Веспасиану) хоть как-то потеснить, снизить, урезать масштабы тамошней еврейской общины, весьма разветвленной, богатой, имевшей значительный вес и влияние. Просьба эта Веспасианом так и не была удовлетворена. Не раз еще происходили в Александрии и вооруженные выступления против евреев, но и они не изменили кардинально ситуацию, которая бы устраивала греков.
4
Александрия, к совершенно очевидному ужасу греческой элиты, долго еще оставалась во многих отношениях еврейским городом. Фактически это был, можно смело сказать, настоящий город в городе.
Загаженные и разгромленные во время погрома 38-го года еврейские молельные дома отстроили заново, причем, по всему городу. А центральный молельный дом, громадный, великолепный, в форме базилики, был снесен только через семнадцать веков, а именно в 1798 году, по приказу Наполеона Бонапарта. Уж слишком этот молельный дом оказался высоченным. Наполеон (он тогда уже, видимо, ощущал себя великим и непревзойденным) считал, что такого габарита здания могут быть только те, что связаны с его именем.
Что касается греков, то они битву за Александрию, надо это прямо признать, проиграли.
Да, погром был ужасающий, но он совершенно точно не принес перемен, которые на него возлагали устроители, а ведь они рассчитывали на полную победу, потому и старались учесть все детали, вплоть до мельчайших.
Гимнасиарх Исидор был бы в полном и безудержном отчаянии, если бы дожил; а может все-таки и дожил? Его ведь казнили в 41-м году, к этому времени еврейская Александрия скорее всего уже снова процветала. Был уже третий год после погрома, и если не все молельные дома были отстроены, то уж точно вовсю отстраивались.
Все неимоверные усилия гимнасиарха пропали даром: еврейские молельные дома по-прежнему паутиной покрывали великий город – столицу эллинизма. На каждый из пяти больших кварталов приходилось, как и прежде, несколько молельных домов (как минимум никогда не менее трех – на квартал).
И главному еврейскому молельному дому, говорят, напоминавшему скорее дворец (изображение его не сохранилось) и в любом случае производившему чрезвычайно мощное впечатление, было суждено еще возвышаться во всем своем великолепии над Александрией много веков.
Через несколько столетий Римская империя исчезнет, и самих римлян больше никогда уже не будет, и язычество уйдет в безвозвратное прошлое, а этому грандиозному молельному дому еще стоять и стоять, и ведь не просто стоять, а принимать евреев по всем их праздникам. Там же, кстати, проходили и заседания еврейского суда (бейт дин).
Между прочим, специально для семидесяти одного старейшины. Члена этого суда, там было установлено семьдесят одно золотое кресло. Греческая знать Александрии, мы уверены, видела в этих золотых креслах для еврейских старейшин ни что иное, как проявление еврейской заносчивости и высокомерия, и резко осуждала, конечно же. Само богатство, само великолепие этого молельного дома прямо и открыто свидетельствовали об исключительном богатстве еврейской общины Александрии и должны были казаться тамошним грекам бестактными и оскорбительными.
И вот еще важный момент стоит, как нам кажется, стоит сейчас особо выделить.
Законам Римской империи евреи Александрии никоим образом не подчинялись (а вот греки вынуждены были подчиняться), для них имели значение только решения тех, кто сидел в этих золотых креслах, то есть решения бейт-дина. Так было и до погрома, и после него, что приводило в состояние бешенства элиту Александрии, а это, ясное дело, была именно греческая элита, которая считала Александрию греческим городом, а тут вот такое происходило, явно нарушавшее это представление о характере и самой сути великого города, об его предназначении быть главным центром греческой культуры.
Выше говорилось, что во время погрома префект Флакк приказал разыскать членов бейт-дина (еврейских старейшин) и устроить над ними экзекуцию в театре. Нашли только 38 человек из 71-го члена суда.
Экзекуция была устроена, многих еврейских старейшин забили насмерть. Точно выжило три человека, как утверждает Филон Александрийский, то есть насмерть было забито тридцать пять еврейских старейшин.
Но вот Флакка арестовали и увезли в Рим, погром тут же стал затухать и окончательно сник. В еврейской общине выбрали новых старейшин, членов суда. И как ни в чем не бывало, начались новые сессии бейт-дина. И восседали они в золотых креслах и выносили свои решения. Еврейская жизнь великого города продолжалась вовсю.
Величественный, громадный, великолепный еврейский молельный дом возвышался над городом и выглядел настоящим укором и отрицанием греческого взгляда на Александрию, которая оказывалась не такой уж и греческой, совсем не до конца греческой, и это сразу же было заметно, при самом поверхностном разглядывании великого города. Еврейский аспект Александрии буквально врезался в глаза и в память сразу же и надолго.
Наверняка это очень сложно было пережить представителям иных культур, и прежде всего греческой. Так что греческий бунт при всем своем варварском характере при этом, кажется, вполне объясним: «попытка революции», если говорить словами М. Ростовцева – может быть, этот крупный античник был не так уж и не прав, предлагая именно этот термин.
Во всяком случае несомненная еврейскость Александрии не могла не смущать и не возмущать греков, что как раз, можно считать, во многом и привело к погрому 38-го года.
Еврейская община великого города была слишком крупна и важна по своему значению, чтобы продолжать ее терпеть. Вот греческое самолюбие и не выдержало.
Если даже через семнадцать веков вид главного еврейского молельного дома Александрии так задел самолюбие корсиканца Наполеона, как видно, уже грезившего о своей абсолютной власти и мировом величии, то что же говорить тогда о греках, живших во времена Римской империи и свято убежденных, что этот город должен принадлежать только им или хотя бы, чтобы только они в нем доминировали?!
Ясное дело, греческую элиту Александрии приводили в бешенство богатство и независимость, которую демонстрировала на разных уровнях, в том числе и внешнем, еврейская община великого города.
Старейшины этой общины продолжали выносить свои решения, восседая по-прежнему в золотых креслах. Страшная экзекуция, устроенная префектом Флакком в александрийском театре (ее зафиксировал для истории Филон Александрийский, единственный летописец погрома), по сути, ничего не изменила.
Еврейское самоуправление Александрии продолжало функционировать, в то время как громадная греческая община так и не имела (вплоть до императора Септимия Севера, третий век хр. эры) своего выборного органа, а ведь Александрия подпала под власть Рима еще в 30-м году до хр. эры. Римские императоры очень долго отказывали грекам Александрии в праве на свой выборный орган (буле):
«Александрия как резиденция царя не имела организации греческого полиса <а вот евреям имели в Александрии большую и прекрасно организованную общину, и при царях, и при императорах – Е. К.>. По-видимому, в Александрии не было буле. Уже при римской власти александрийцы ходатайствовали перед Августом и Клавдием об учреждении буле в Александрии, но получили отказ. Клавдий, что ему неизвестно о существовании буле при древних царях» (А. Б. Ранович. Эллинизм и его историческая роль. М.–Л., 1950, с. 188).
Префект Флакк, конечно, вступил в сговор с греками, но выборного независимого самоуправления им так и не дал. Не сделал этого и тот, кто явился префектом после Флакка.
Так что александрийский погром 38-го года можно вполне справедливо считать жесточайшей, зверской, но при этом абсолютно безуспешной, провальной даже акцией, которая никак себя не оправдала.
Хотим сейчас внести одну поправку-уточнение. Кажется, главный еврейский молельный дом Александрии все-таки простоял не семнадцать, а шестнадцать веков.
Все дело в том, что в 115-м году хр. эры, то есть во втором веке, он сгорел (а точнее был сожжен во время греко-еврейских беспорядков), но был отстроен.
Несколько слов о том, что же именно произошло с главным еврейским молельным домом Александрии в 115-м году.
В то время трон римского императора занимал Траян. И есть такая легенда-версия. Императрица родила наследницу, вся империя праздновала это событие, но только не евреи, и вот по какой причине.
Императрица родила на девятое ава, а у евреев это непременный траур. В декабре ребенок умер, это пришлось на хануку, у евреев это праздник безудержного веселья, и они веселились. Узнав обо всем этом, императрица якобы даже не рассердилась, а пришла в бешенство. И она попросила Траяна отомстить евреям.
Император не мог не исполнить настоятельную просьбу своей венценосной супруги. Он якобы дал соответствующее указание Квинту Марцию Турбону.
Этот грубый солдафон прошел путь от простого центуриона до префекта претория, то есть командира императорской преторианской гвардии.
Но в 115–116-м годах он командовал Мезенским императорским флотом (это был старейший флот Рима) и одновременно был прокуратором Иудеи. И Квинт Марций Турбон должен был, исполняя волю императора Траяна, проучить евреев в Иерусалиме, а потом уже идти в Египет во главе флота, пехоты и конницы, дабы всю строгость свою проявить в Александрии, где евреи были особенно независимы и бесконечно гордились тем, что им определил там место жительства и даровал им свободы сам Александр Великий. Но главное из Египта перестало поступать в Рим зерно, а вину за это предпочли свалить на евреев. И было решено их прищучить.
В общем, император приказал верному Квинту Марцию Турбону со всею строгостью наказать евреев. И дело тут было не только в проблеме зерна и не только в настоятельной просьбе, с которой к Траяну обратилась обиженная на евреев императрица.
Была еще одна причина и, причем, весьма существенная.
В Александрии в это время началась очередная свара между тамошними греками и евреями. И прибыли к последним на помощь евреи из Киренаики (нынешняя Ливия), вооруженные до зубов и весьма воинственно настроенные. Так что александрийским грекам пришлось очень даже несладко: их стали бить и даже убивать.
И появился дополнительный стимул у императора Траяна, что греков надобно срочно спасти, а вот евреев необходимо жестоко наказать. И были императором отданы соответствующие распоряжения.
Вот как развивались тогда события.
За александрийскими воротами разгорелось большое сражение, и евреи одолели греков, и те с позором бежали в город. А потом в Александрию вернулись и евреи, и тут подоспевшие легионеры Турбона с воспрявшими греками устроили страшную резню.
Квинт Марций Турбон утопил александрийскую землю в еврейской крови. Греки, без сомнения, торжествовали, пылая надеждой, что богатству и мощи евреев, их прочному положению в Александрии наконец-то настает конец.
Причем, громя еврейские кварталы великого города, Квинт Марций Турбон велел поджечь, и совсем не исключено, что по просьбе греков, главный еврейский молельный дом, уж больно тот был величествен.
Но александрийские греки слишком рано начали торжествовать. Как только Квинт Марций Турбон оставил Александрию, евреи по решению герусии, стали восстанавливать грандиозный молельный дом.
И вот этот отстроенный и по-прежнему великолепный молельный дом, буквально воскресший из пепла, простоял еще шестнадцать столетий, до появления в Египте Наполеона.
Интересно, как поступил с золотыми креслами Наполеон, отдав приказ снести, уничтожить главный еврейский молельный дом Александрии? Не включил ли он его в свой обоз, чтобы потом в Париже отдать на переплавку?
Никаких сведений на этот счет нет, но нам очень трудно представить, что, отдав приказ сравнять с землей грандиозный молельный дом, Наполеон не распорядился судьбой семидесяти одного золотого кресла. Золото ему очень лаже должно было пригодиться, ведь он уже думал о захвате власти.
Впрочем, вполне может быть, что 71 одно золотое кресло Наполеону вовсе и не досталось. Он бы и не отказался от такой роскошной добычи, но ее ведь мог прихватить с собой в Рим еще в 115-м или в 116-м году Квинт Марций Турбон: перед тем, как отдать распоряжении о поджоге грандиозного молельного дома, мог велеть вытащить и перенести на свой командирский корабль самое ценное из обстановки этого великолепного молитвенного дома, к которой, без сомнения, принадлежало и семьдесят одно кресло из чистого золота.
Но вернемся теперь к Наполеону. Вот что тут особенно любопытно. Наполеон обещал евреям возродить иудейское царство и восстановить Иерусалимский храм, а вместо этого разрушил главный молитвенный дом Александрии, высоченный и величественный, бывший прямым свидетельством еврейского богатства и мощи.
Этот молитвенный дом сводил с ума греков во времена Римской империи, доставлял им массу мучений, отравлял их жизнь завистью, а заветное их желание смог осуществить сначала Квинт Марций Турбон и потом уже через множество веков – Наполеон. Принесло ли это ему счастье? Да нет, как мы понимаем теперь.
Блистательное восхождение Наполеона закончилось через шестнадцать лет в Ватерлоо. То, на что не решились когда-то непосредственно сами греки, громя в 38-м году еврейские кварталы Александрии, решился он, прямо копируя Квинта Марция Турбона (кстати, прежде чем стать командующим флотом и прокуратором Иудеи, тот готовил гладиаторов для Колизея, учил драться и убивать).
То, что совершил Наполеон с грандиозным еврейским молитвенным домом, это, собственно, как раз и была, на наш взгляд, финальная точка первого еврейского погрома.
Настоящим эпилогом к погрому 38-го года христианской эры явился 1798-й год, место то же самое – Александрия.
Да, дело гимнасиарха Исидора продолжил Квинт Марций Турбон, будущий командир преторианской гвардии (уж не за убийства ли евреев он получил эту чрезвычайно высокую должность?), а фактически довел до конца Наполеон, велев снести с лица земли грандиозный молитвенный дом, гордость еврейской Александрии, и поплатился за это.
Кстати, Наполеон ведь осознанно шел по стопам Александра Великого, хотел стать таким же властителем мира, но, видимо, выпустил из виду то обстоятельство, знал, но не пожелал учитывать, что Александр Великий, основывая город своего имени, не только не преследовал евреев, а наоборот, даровал им равные права с греками и одновременно позволил им жить по законам своих предков:
«Александр предоставил им <евреям – Е. К.> это место <имеется в виду место, где была возведена Александрия – Е. К.> для поселения и уравнял их в правах с македонянами» (Иосиф Флавий. Против Апиона, кн. 2. Спб., 1899, с. 80).
При этом надо иметь в виду, что Александр Великий, задумав возведение города своего имени, совершенно осознанно призвал туда евреев. Вот как об этом написал Иосиф Флавий:
«Александр поселил там некоторых из наших (единоплеменников) не вследствие недостатка населения в городе, с такою любовью основанном им, но вполне испытал храбрость и верность их и даровал им это право» (там же, с. 82).
Иными словами, Александр Великий призвал евреев в Александрию и даровал им права свободных граждан своего города. И как свободные граждане они имели полное право жить по законам своих предков и молиться своему богу.
Причем, позволение евреям жить по закону их предков было сделано Александром Великим отнюдь не только по отношению к евреям Александрии – почитание эллинской культуры сочеталось у него с почтением к богу евреев.
Прибыв в Иерусалим, по преданию, которое сообщает Иосиф Флавий, и подойдя к храму, Александр Великий преклонил колени перед первосвященником. Свита, сопровождавшая Александра Великого, была потрясена этим. Полководец и ближайший сподвижник Александра Паременион, не в силах сдержать изумление, вопросил: «Все народы и цари пред тобой преклоняют колена. Зачем же ты теперь преклоняешь колена перед этим иудеем?» Александр Великий отвечал: «Я преклонил колена перед богом, который избрал этого человека для сужения себе».
Вот каков был этот властелин мира! Для Наполеона такой поступок был совершенно невозможен и даже такого рода предание просто невозможно было по отношению к нему, если только учитывать его репутацию и его характер, его представление о том, каким должен быть властелин мира, а это представление непосредственно вытекало изо всех поступков Наполеона.
6
Что касается александрийского гимнасиарха Исидора, истинного творца первого погрома, то он смысл своей деятельности явно видел в том, чтобы преодолеть, сделать невозможным, неисполнимым то, что дозволил евреям Александр Великий при основании города своего имени, будущего центра эллинской культуры, великого города, который стал греческим и одновременно еврейским.
Исидор стремился любой ценой добиться того, чтобы лишить евреев-александрийцев равных прав с греками, ибо, по его убеждению, доминировать в Александрии могли одни только греки. И в эту «любую цену» гимнасиарха как раз и входил погром.
Для нас совершенно очевидно, что александрийский гимнасиарх так и не смог одолеть Александра Великого, в картине мира которого евреи-александрийцы присутствовали как значительная интеллектуальная и общественная сила. И эта ситуация ничуть не изменилась, не смотря на бешеные потуги Исидора, не смотря на ужасающий погром, инспирированный им. Так что Александр Великий таки победил, точнее оказался непобедимым.
Возвращение к моно-греческой культуре после Александра Великого, сумевшего смешать разные цивилизации, было уже просто невозможно. Вступил в свои права эллинизм, и в его структуре еврейский элемент был совершенно неизбежен и не устраним в принципе и никаким погромом такое положение было не исправить. Вот в чем заключался главный просчет гимнасиарха Исидора и его сообщников.
Они, видимо, так и не поняли, что уже находятся в принципиально новой реальности, когда культуры больше не живут изолированной, самодостаточной жизнью, что теснейшие связи меж ними постоянны и нерасторжимы, и что эллинизм большинства александрийских евреев, погруженность их в греческую культуру, при том, что они оставались при своей вере и религиозных обрядах, есть одна из ярчайших сторон существования великого города.
Да, страшный, кровавый погром еврейских кварталов (да и всей Александрии, всех ее бесчисленных еврейских уголков) имел место, но принес ли он победу грекам? Нет, он принес поражение – таким будет наш окончательный вывод.
Победила многомерная эллинистическая культура Александрии, хотя греки не раз еще потом бунтовали и требовали, чтобы римские власти хоть как-то уняли евреев, сделали их победнее и понезаметнее, но все эти протесты ничем не кончились, впрочем, как и первый, случившийся в 38-м году.
И это было совершенно неизбежно, ведь то были бессмысленные по самой сути своей протесты, то были протесты людей, которые не хотели понять и принять, что беспримесной греческой культуры больше нет и быть уже просто не может.
Эллинизм, основанный на принципе переплетения – именно переплетения, а не смешения – разных культур, был чрезвычайно продуктивен, и это, конечно, крайне важно, но самое главное заключалось в том, что его нельзя было обойти или отбросить, ибо в прошлое уже невозможно было вернуться. Те александрийцы (в первую очередь это были греческие националисты, стоявшие за строжайшее единство своей культуры), которые пытались не заметить, игнорировать эллинизм, закончили даже не неудачей, а катастрофой, как явствует из истории первого погрома.
В структуре эллинизма ближневосточные культуры, не теряя своей самостоятельности, вместе с тем вышли из периода замкнутости и стали активно контактировать друг с другом, как бы даже переливаться друг в друга. И едва ли не самым поразительным проявление такого процесса стал феномен Филона Александрийского, который постоянно и планомерно подпитывал свой иудаизм тончайшим пониманием классической греческой культуры. И без философских изысканий Филона никак уже не могло обойтись расцветающее христианство.
7
Евреи (а они в Александрии, держась за свою веру, были при этом максимально эллинизированы) тут явились своего рода соединительной тканью. Они со своим Священным писанием, которое во втором веке в Александрии уже было переведено на греческий язык, оказались позарез нужны и даже абсолютно необходимы.
Да, это совершенно закономерно и глубоко символично, что Ветхий завет был переведен на греческий именно в Александрии.
В первом веке (38 г.) там произошел первый еврейский погром, во втором веке (115–117 гг.) возникли побоища меж евреями и греками – в Риме это было воспринято как еврейский бунт (александрийские евреи одолевали тамошних греков), и его потопили в крови. Как видно, после смерти Клавдия римская власть покровительство евреям сменило на покровительство грекам. Так во всяком случае было при прокураторе Иудеи Квинте Марции Турбоне.
А потом, в том же втором столетии, появился перевод на греческий еврейского Священного писания (правда, начат он был, вероятнее всего, еще при царе Египта Птолемее Втором Филадельфе, по его поручению, а завершен был уже, когда Египет входил в состав Римской империи), и уже существовало христианство.
Это была самая безусловная победа. Это был настоящий ответ всем погромщикам и сторонникам монокультурного развития.
И Александрия, детище Александра Великого, очень долго еще – целые столетия – оставалась во многих отношениях еврейским городом.
Собственно, Александрия был одновременно город западный и восточный, он был многокультурен, но еврейский слой в нем всегда был очень значителен, всегда занимал в его структуре свое особое место, был городом в городе. Причем, его не раз хотели насильственно аннулировать, но всегда безрезультатно.
8
Сколько же времени Александрия еще оставалась еврейским городом?
Тут мы не можем не вспомнить о романе-тетралогии Лоренса Дарелла «Александрийский квартет».
Главный герой тетралогии Дарелла – город Александрия, но отнюдь не древняя, а конца тридцатых годов двадцатого столетия, все события там разворачиваются как бы в канун второй мировой войны. Но вот что чрезвычайно любопытно в построении этой тетралогии, в ее оригинальнейшей поэтике.
У Дарелла Александрия излучает потоки эманаций. Это такие личностные порождения великого города.
Писатель фактически развертывает в четырех книгах «Александрийского квартета» три основные эманирующие структуры.
Есть греческая эманация Алесандрии – это Мелисса, (танцовщица в ночном дансинге), есть христианская эманация, самая блеклая, – это Клеа (художница, рисует искусственной рукой).
И, наконец, в тетралогии Дарелла живет и еврейская эманация – это Жюстин. Она-то как раз и есть по концепции писателя самая притягательная, загадочная, магическая и, главное, не умирающая эманация Александрии, пронизывающая буквально весь текст тетралогии, все четыре книги «Александрийского квартета».
Жюстин даже не все время романного действия пребывает в Александрии. Потом она уезжает в Палестину, но город для автора и для его персонификации (Дарли) продолжает эманировать, выделяя флюиды Жюстин, флюиды еврейской Александрии.
Именно Жюстин в «Александрийском квартете» оказывается самой всеохватной и неумирающей эманацией великого города.
Из даррелова поединка трех эманаций Александрии победителем выходит именно еврейская эманация.
Это все, конечно, глубоко символично и очень изящно выстроено, но одновременно и вполне исторично, на наш взгляд.
Еврейский слой Александрии был заложен с самого основания города, стал его органичной частью и просуществовал в этом качестве множество столетий. Может, и в самом деле дожил аж до двадцатого века, и Лоренс Дарелл вполне был прав, Мы полагаем, что историко-культурная модель великого города, которую он предложил в «Александрийском квартете», есть акт не только художественный, но и еще и точно отражающий исторические реалии.
Из триады, предложенных Лоренсом Дареллом эманаций Александрии, самой жизнеспособной оказалась именно Жюстин, то есть еврейская эманация великого города.
Она уезжает в Палестину, возвращается, живет в поместье своего мужа христианина-копта, соблазняет всесильного Мелик-пашу, тогдашнего властителя Александрии, и собирается с ним в Европу.
Между прочим, этот персонаж появляется совсем не случайно среди бесчисленных любовников Жюстин – евреи Александрии пережили ведь и мусульманский этап в жизни города и им было тогда, пожалуй, даже легче, чем во времена, наступившие после смерти Клавдия.
Говорят, когда мусульманский полководец Амр ибн аль-Ас 8-го ноября 641-го года взял Александрию, он воскликнул: «Да тут одни евреи живут». И в самом деле, Александрия в седьмом веке была буквально наводнена евреями. Амр ибн аль-Ас позволил остаться в городе сорока тысячам евреев, с условием, что они будут платить налоги. И евреям при мусульманах жилось в Александрии вполне вольготно, синагоги их никто не трогал.
Символическое осмысление этого еврейско-мусульманского сюжета как раз и отразилось в линии Жюстин – Мелик-паша.
Теперь скажем хотя бы несколько слов про отъезды Жюстин из Александрии.
Где бы ни находилась Жюстин, дух ее никогда не покидал Александрию. Она в полной мере бессмертное творение этого великого города. А вот гречанка Мелисса умирает и дух ее навсегда исчезает из Александрии, она оказывается совершенно тварным порождением Александрии. И это очень важный момент для дарреловской концепции.
И данная концепция Лоренса Дарелла отнюдь не искусственна и не надуманна, она самым непосредственным образом вытекает из исторической реальности древнего мира и из всего, что связано с глубоким александрийским прошлым.
Античность ведь растворилась, отошла совершенно безвозвратно (смерть Мелиссы в «Александрийском квартете»), ее можно пытаться изучать, но в ней нельзя жить.
Греки-то есть, в том числе и в Александрии, но вот эллинов больше не существует, они ушли навсегда, со всеми своими верованиями. И их языческие обряды в Александрии уже много столетий никто не справляет.
Соответственно, Афине, Афродите, Аполлону и другим богам и богиням никто более не поклоняется, в их реальность давно никто не верит уже. А вот старинную синагогу четырнадцатого века (была построена в 1354-м году) не так уж давно в Александрии восстановили: она начала свою новую жизнь 10 января 2020-го года), и она ведь действует, и вот это самое невероятное, вот что для первых погромщиков было бы как самое настоящее оскорбление, как смертельное оскорбление.
Эллинов в принципе ведь уже не существует, а на открытие этой древней синагоги пришло, говорят, аж три верующих иудея: они были в кипах и при талитах, как во времена Филона Александрийского.
Впрочем, не исключено, что рассказ о троих всего пришедших иудеях это антисемитская байка. Во всяком случае старинная синагога действует, молящиеся приходят – факт невозможный, но неоспоримый. Но даже трое иудеев, сохранивших свою веру, против вымерших эллинов – это очень даже серьезно.
Именно еврейский дух Александрии и его исключительную стойкость, живучесть никак не мог перенести гимнасиарх Исидор, главный инициатор и истинный творец первого погрома, что вероятнее всего и было ключом к событиям, произошедшим в Александрии летом и осенью 38-го года.
Да, погром был задуман, чтобы искоренить эту стойкость, чтобы наконец-то покончить с нею, чтобы от нее и следа не осталось, чтобы очистить Александрию как центр эллинской культуры от еврейского духа. Этот умысел закончился полнейшим провалом. Гимнасиарх Исидор и его сообщники проиграли.
9
Что касается исторических сочинений Филона Александрийского (Против Флакка: О посольстве к Гаю), то, без сомнения, это бесценные и даже единственные в своем роде источники. Только Филон Александрийский, как нам представляется и мы уже об этом говорили, не все известные ему факты сообщил, боясь, как видно, замарать честь столь любимой им эллинской культуры.
Причем, в его текстах, думаем, нет прямых искажений, есть лишь вполне осознанная, запланированная неполнота и как бы заштриховка ряда определенных сведений.
С восстановлением исторической полноты в освещении первого еврейского погрома как раз и связаны в первую очередь все без исключения наши поправки, дополнения и уточнения.
10
И последнее, наконец.
Приносим свои извинения за допущенные в настоящем повествования повторы, но при этом заверяем, что с нашей точки зрения, они были совершенно неизбежны и даже необходимы, и вот по какой причине.
Так уж получилось, что «История первого погрома» фактически оказалась своеобразным текстом-процессом, и в результате естественным образом выплывали все новые и новые нюансы, каждый из которых был по-своему важен, ибо менял и уточнял общую картину, связанную с описанием погрома 38-го года и его последствий.
В ходе работы возникала масса сложных, не всегда проясненных вопросов и даже загадок, когда просто нет и не может быть однозначных ответов, и соответственно появлялись у нас очень разные прочтения, порой даже противоречащие друг другу и уж точно различающиеся в деталях, с виду как бы мелких.
Так что если и встречались у нас повторы, то они, как мы убеждены, по преимуществу были на самом деле только кажущиеся. Во всяком случае для нас эти повторы очень важны, и они ведь на самом деле вовсе не равнозначны и совсем не дублируют друг друга. И текст наш, по мере своего развертывания, все время пополнялся, детализировался, расширялся. И мы совсем не пытались при этом все свести к общему знаменателю. Особенно интересно было то, что одни и те же весьма непростые факты могут раскрываться по-разному.
11
Теперь, после принесенных извинений по поводу повторов (на самом-то деле это не столько повторы, сколько вариации и уточнения), данный опыт истории первого еврейского погрома можно, видимо, считать завершенным, но на самом деле это только подступы и некоторые предположения по поводу весьма запутанных вопросов – вот что по сути своей есть настоящая работа.
Все-таки страшные, кровавые события, приключившиеся в Александрии летом и осенью 38-го года, были во многом довольно-таки загадочные и далеко не во всем понятные, надо прямо сказать. Таковыми были и таковыми остаются до сих пор.
Почему вдруг высший римский чиновник самовольно, никоим образом не испрашивая согласия у Калигулы, нарушил традиционную политику императоров Рима в Египте? Что же могло его подвигнуть на столь крутой и совершенно не санкционированный поворот? А ведь был префект Флакк чиновник очень исполнительный, и прежде он никогда как будто не страдал превышением власти. Что же произошло с ним через несколько лет после того, как его назначили префектом? – вот какой с неизбежностью возникает вопрос.
Почему вдруг благородные греки, не имея как будто никакого прямого мотива для столь кровавого возмущения, бросились зверски сжигать, пытать, убивать благополучных и совершенно мирно тогда настроенных александрийских евреев? Ну, поступали евреи в гимнасиум – что ж из-за этого их сжигать, пытать, убивать? Откуда такая неоправданная, зверская даже жестокость выявилась у столпов греческой элиты Александрии?
Тут можно строить только разного рода предположения, по возможности более или менее вероятные. Однозначных же решений в данной ситуации, кажется, просто нет и даже не может быть – приемлемы тут лишь варианты ответов.
Надеемся все же, что данный текст хоть что-то поможет разъяснить и уточнить в истории первого еврейского погрома, который в результате сможет предстать хоть чуть менее загадочным. Если это действительно будет так, мы будет считать задачу, которую ставили перед собой, едва ли не полностью выполненной.
