©Альманах "Еврейская Старина"
   2023 года

Loading

Возмущенный решением Госсовета Хвольсон в 1861г. написал книгу с разбором выдвинутых против евреев ритуальных обвинений, где, в частности, писал, что он в ходе расследования написал подробный отчет с опровержением возводимых на евреев обвинений в употреблении крови, однако отчет этот не был доложен членам Госсовета и полагал, что «если бы отчет был им доложен, то приговор мог быть иным».

Борис Рушайло

ХВОЛЬСОН VS КОСТОМАРОВ В САРАТОВСКОМ ДЕЛЕ

В начале 1853 г. в Саратове были убиты два христианских мальчика; подозрение, основанное на сбивчивых и противоречивых показаниях некоторых темных личностей, пало на местных евреев — солдат и торговцев.

Так началось «Саратовское дело», длившееся около семи лет и примечательное тем, что впервые в работе следствия приняли участие профессиональные ученые и, во-вторых, в споре сошлись видные российские ученые – историк Н.И.Костомаров и семитолог Д.А.Хвольсон.

И это был спор не только — и не столько — о том, кто и в какой мере виновен в преступлении, но и о наличии в еврейском вероучении элементов ненависти и вражды к христианам вплоть до их убийства.

***

  • В марте 1853 были найдены два убитых мальчика со следами обрезания и источения крови. Местная полиция не смогла оперативно раскрыть это дело и в июне 1853 года в Саратов был отправлен следователь П.Дурново, к которому в качестве эксперта до конца 1853 года был прикомандирован Н.Костомаров
  • Отчеты Дурново произвели в Петербурге впечатление столь сильное, что в начале 1854 года губернатор Саратова был смещен, полицейские и военные чины отданы под суд, а при новом губернаторе Дурново стал вице-губернатором и продолжил расследование
  • В середине 1854 года в связи с открывшимся (точнее придуманным Дурново) масштабом преступлений была создана специальная комиссия Гирса, в которой недолгое время участвовал и Дурново. Комиссия была наделена невиданными ранее полномочия, получив право привлекать и судить любых гражданских, полицейских и военных чинов
  • В июле 1855 Дурново был отозван Петербург и более в деле не участвовал
  • В сентябре 1855 была создана ещё одна комиссия под председательством того же Гирса с целью исследование вопроса о догмате крови в еврейском вероучение, в состав которой и был включён Хвольсон.
  • В результате работы первой комиссии Гирса доказательств виновности подсудимых-евреев найдено не было и они были в 1856 году судом оправданы, однако после многочисленных кассаций евреям в 1860-м был вынесен обвинительный приговор.
  • Саратовское дело «всплыло» почти через 20 лет, когда Хвольсон вспомнил его в брошюре «Употребляют ли евреи христианскую кровь?», по поводу которой между ним и историком Н.Костомаровым произошла полемика.
  • По горячим следам этой полемики в журнале гражданского и уголовного права за 1880 год была помещена обстоятельная (почти на 100 стр.) статья П.Левенсона о Саратовском деле [3], являющаяся вплоть до нашего времени наиболее обстоятельным его изложением; дополнительные материалы приведены в вышедших после этой статьи в 1886г. кн. А.Алексеева [5],
  • О Саратовском деле вспомнили лишь в преддверии и после «Дела Бейлиса» — сначала лидер правых в Думе Г.Замысловский в 1911 опубликовал антисемитскую версию [7], ответом на что явилась статья Ю.Гессена (1913) в еврейской энциклопедии Брокгауза и Эфрона [4]
  • В последующие годы вплоть до настоящего времени о «Саратовском деле» — и о полемике Хвольсона с Костомаровым — упоминалось лишь мельком и опуская существенные детали [1].
  • Новонайденные и опубликованные в последние годы материалы (выделим [6,2,11,16]) позволяют по-новому осветить некоторые важные моменты, включая суть спора Хвольсона с Костомаровым и взгляды Костомарова на «еврейский вопрос» и вскрыть методы фальсификации дела, до сих пор повторяемые националистами.

Замечание. При цитировании дореволлюционных изданий по возможности сохранена орфография подлинников.

ХРОНИКА РАССЛЕДОВАНИЯ

Саратов середины 19-го века был глубоко провинциальным городом с населением ок. 72 тыс.чел.; губернатор Кожевников, в прошлом бравый казачий генерал, с 1846 г. управлял Саратовской губ. и “отличался любовью к веселой компании, шумному застолью, соленым шуткам и к лошадям. В своем кабинете имел обыкновение заниматься за конторкой, сидя верхом на серебряном, усыпанном кораллами и бирюзой, казачьем седле на высокой подставке” [6].

Пропажа (а через несколько месяцев нахождение) первого убитого не вызвало особого интереса и им занялась местная полиция, однако нахождение второго убитого со следами обрезания вызвало переполох в высших сферах и для расследования с 25 апр. 1853 следствие по делу вел присланный из столицы чиновник по особым поручениям П. Дурново, отец будущего премьер-министра при Николае II.

Дурново потребовался чиновник, знающий иностранные языки, для разбора многочисленных конфискованных писем и книг и губернатор прикомандировал к Дурново Н.И.Костомарова.

Историк Костомаров

Н.И. Костомаров с 1848г.отбывал в Саратове ссылку по делу об украинофильском «Кирилово-Мефодьевском братстве», а до того он успел окончить историко-филологический факультет Харьковского университета (1838), защитил магистерскую диссертацию (1843) и около года читал в Киевском университете лекции по славянской мифологии.

Жизнь ссыльного привычно рисуется в мрачно-безысходных красках, однако в бытовом отношении все сложилось удачно — Костомаров служил помощником губернатора с окладом 350 руб. в год и, по его словам,

“занимал за сто рублей серебром в год шесть светлых комнат во втором этаже с прекрасным видом на Волгу … Моя квартира вся была заставлена превосходными тепличными растениями: бананами, спарманиями, пальмами и другими; все это я купил в прекрасной оранжерее Стобеуса и довольно дешево, как и вообще жизнь в Саратове отличалась чрезвычайною дешевизною. Ассигнуя какой-нибудь рубль, можно было иметь отличный обед с ухой из свежих стерлядей, с холодной осетриной, жареными цыплятами и фруктами для десерта”[16].

Читая его автобиографию забываешь, что это ссыльный — он путешествует по Крыму, продолжает свои занятия Хмельницким (“пришла мне мысль продолжать историю Богдана Хмельницкого, и я написал письмо к графу Свидзинскому, зная, что он имеет богатую библиотеку, и просил его присылать мне материалы для окончания известного ему моего труда. Граф принял мою просьбу так любезно, как я и не надеялся: присылал мне одну за другою из своей библиотеки латинские и польские книги, служащие источниками для эпохи Хмельницкого”) , занимается собиранием народных песен, публикация которых привела к громкому скандалу — одна из песен вызвала гневное замечание царя, однако обошлось.

Так продолжалось до 1853 года, когда, повторю, для расследования происшедшего в Саратове убийства двух мальчиков в город прибыл чиновник для особых поручений Дурново и Костомаров был прикомандирован к нему для решения вопроса: есть ли какое-нибудь основание подозревать евреев в пролитии христианской детской крови на основании отобранных у евреев книг и писем.

Следователь Дурново

Николай Сергеевич Дурново сыграл столь видную роль в Саратовском деле (фактически создал его!), что о нем и самом следствии необходимо сказать подробно.

По словам Бородина [6]

«был он не без способностей, однако крайне легкомысленный, не развивший в себе привычки к повседневной систематической деятельности и совершенно, по-видимому, лишенный чувства долга. В самом деле, 22-летним корнетом, не став крепко на ноги (ни у него, ни у его родителей не значилось ни родового, ни благоприобретенного имения), он женится. Семья быстро растет (в начале 13-го года семейной жизни он – отец восьмерых детей), однако он никак не может найти себе дело по душе и закрепиться на каком-либо месте. За 22 года службы он сменил 10 мест, испробовав себя гусаром, жандармом, цензором, министерским чиновником, городничим, смотрителем училища, вице-губернатором. За это время он 5 раз был в отставке, что составило около 4-х лет (18 % всего времени службы)».

Счастливый случай выпал ему в 1853 г., когда он был послан в Саратов.

Методы следствия Дурново если и отличались от обычных, то лишь масштабом — Дурново арестовал столько подозреваемых, что для их содержания не хватило тюрьмы и был арендован частный дом!

Комиссия нашла в деятельности губернатора, полицейских и военных чинов многочисленные нарушения, граничившие с преступлениями — Дурново представил расследование, произведенное местной полицией, как предвзятое и подкупленное евреями, в результате чего губернатор и полицмейстер были смещены, а он в 1854 назначен вице-губернатором и продолжил расследование.

Гражданские и полицейские чины не остались в долгу, на Дурново посыпались жалобы и через год Дурново был смещен (Костомаров по этому поводу замечает, что

“… [прежний] губернатор допустил противозаконно проживать евреям в великорусской губернии, где им не дозволялось жительствовать, опасался со стороны присланного чиновника под себя подкопа и не хотел, чтобы правительство признало подозрение на евреев сколько-нибудь основательным. В то же время он написал к Дурново отношение, в котором очернил меня и поставил ему в непристойность доверие ко мне как к лицу, дурно себя заявившему и находящемуся под надзором полиции. Я принужден был оставить еврейский вопрос. На следующий год в саратовской администрации произошла большая перемена: губернатор был отставлен; за ним то же последовало со многими другими чиновниками; приехал новый губернатор Игнатьев и новый вице-губернатор; последним назначен тот же самый Дурново, который в предшествовавшем году производил следствие; к достижении этой должности ему, как я слышал, помогло мое сочинение, которое в министерстве признали за его собственное и сочли его ученым человеком. Но в должности вице-губернатора ему пришлось быть недолго: не более как через год он был замещен другим».

Дурново и в самом деле все приписал себе.

 Ни словом не обмолвившись о Костомарове, он так описал свою командировку в Саратов:

«В 1853 г., состоя на службе при Министерстве Внутренних Дел, я был командирован в г. Саратов для производства следствия о пропавших двух малышках, которые впоследствии были найдены убиенными с необыкновенными знаками и с обрезанием по Еврейскому обряду [еще до приезда Дурново следствие пришло к выводу, что обрезание не соответствует ни еврейскому, ни мусульманскому обряду, но Дурново «такие мелочи» во внимание не принимает-БР]. Несмотря на всевозможные интриги, препятствия, притеснения и противодействия, отвергнув все личные выгоды, после 9-месячного расследования я открыл это важное преступление: дети были украдены и замучены Евреями для источения крови, которую они рассылали в разные места» [6].

Насчет “самоотверженного тяжкого труда” Дурново не преувеличил — он и в самом деле не знал удержу и через год дело состояло почти из трех тысяч листов, включая многочисленные показания о лихоимстве полиции и беспорядках в расквартированном в городе батальоне, а по поводу торговли кровью по его донесениям Саратов являлся центром, снабжающим христианской кровью едва ли не всю Россию! (одна из свидетельниц дала показания на соседку, которая, по ее словам, говорила, что “Кровь сушится, толчется в порошок и пересылается в Житомирскую губернию за что евреи присылают много денег. Так теперь за эту самую кровь прислали цирюльнику Михелю четыре миллиона рублей, а мужу моему Янкелю два миллиона рублей.<…> кровь нужна не одним жидам, но и православным для добывания клада” – правда говорила она это во время пирушки в дровяном сарае, но у миллионеров свои причуды!).

Таинственная книга с картинками

Главной уликой, попавшей в руки следствия, оказалась таинственная книга с картинками:

«— Однажды утром,- вспоминал Костомаров—когда я приехал к следователю, он показал мне брошюру с изображениями в книге и с еврейским текстом под изображениями. Одно из таких изображений представляло человека в короне, нагишом стоящего в ванне. Перед ним мужчины в средневековых костюмах закалывали детей, отнимая их у матерей, которые были здесь же изображены с разными приемами отчаяния. Следователь с торжеством сказал:—„-Вот, наконец-то, доискались главную. Это изображен еврейский Бог, перед которым точат кровь малюток <…> «

Еврейской надписи, продолжает Костомаров — я не в силах был прочесть, по незнанию языка; но заметил, что читал где-то, не могу теперь припомнить где именно, было у евреев предание, что Фараон приказывал приносить к себе Израильских детей и точить из них кровь, чтоб, купаясь в крови, исцелиться от какой то болезни. Следователь сказал:

„ — Это они отвод делают; вот в еврейском тексте, верно, настоящая правда“. В тот же день показал он брошюру с изображениями преосвященному архиепископу Афанасию, а на другой день сообщил мне сделанный археереем перевод, который я тогда же списал для себя. Из него оказывается, что еврейский текст говорил о Фараоне и израильских младенцах и составлен был слогом, заимствованным из библейской риторики». .[3, с.69]

Реконструкция рисунка

… В сохранившихся материалах дела самого рисунка нет, однако можно предположить, что речь идет о том же рисунке, что имеется в книге 1609 года и который совпадает с описанием “картинки” из заключения саратовского епископа Афанасия:

“… Он представляет обнаженного человека и только перепоясанного по чреслам, с венцем на голове, с десницею, простертою на кровь текущую из закалаемаго младенца и падающую в овальную кадку, в которой стоит эта обнаженная фигура. Против нея, возле самой кадки, стоят два жида, из которых один держит,—наклонив над кадкой, дитя обнаженное, спинкою к верху, другой—кривым ножем колет дитя в шею, из которой кровь падает в кадку. Поодоль этих двух жидов, с боку их, отворотившись от сцены, стоит еще жид, держа на левой руке другое дитя, еще поодаль, но уже не с боку, а сзади этих жидов, еще два лица в жидовских костюмах, из которых первое с мечем при бедре, как будто отнимает дитя у матери …”

Убийство детей фараоном. Справа: прокаженный фараон в ванне с кровью. Иллюстрация к Венецианской агаде, 1609 г. Иерусалим, Национальная и университетская библиотека

Убийство детей фараоном. Справа: прокаженный фараон в ванне с кровью. Иллюстрация к Венецианской агаде, 1609 г. Иерусалим, Национальная и университетская библиотека

Объяснение рисунка епископом Афанасием

… Кроме Костомарова в работе комиссии участвовали в качестве переводчиков с еврейского несколько солдат-выкрестов, один из которых, Алексеев, сделал перевод таинственной книги и разъяснил епископу картинку [5], объяснив, что

«… картинка, приложенная к [книге], самого невинного содержания <…> Еврейское предание гласит, что фараон, притеснявший сильно евреев, заболел проказою, и врачи ему посоветовали принимать кровяные ванны. И вот он приказывает убивать еврейских детей и в крови их купается».

— Хорошо и убедительно говоришь, — сказал архипастырь, — в защиту невинности бывших собратов, обвиняемых в употреблении христианской крови , после чего, щедро наградив Алексеева, прислал в комиссию свое заключение.

Епископ так «хорошо» все понял, что сначала отнес рисунок к числу «прочих подобных, на которых изображены казни, посланные на Египтян», а заканчил словами “все эти чудеса, сопровождаемый мечом, кровью и язвами, Господь сотворит в момент ожидаемого евреями пришествия Мессии над христианами, у которых они (евреи) считают себя точно в таком же рабстве, в каком предки их были у Египтян” [Выделено мной — БР] — другими словами, под убиваемыми детьми надо разуметь христиан!

Костомаров приводит конец епископского заключения:

» … так как книжка эта не рукописная, а печатная и нельзя предполагать, чтобы евреи, изменив обыкновенной своей скрытности, решились на дело, столь страшное, каково убийство христианских детей, передать печати, не приняв мер осторожности, то, вероятно, в жидовской литературе существует какой-нибудь рассказ, представляющий небылицу в лицах рассматриваемого рисунка. Вообще книжка эта, при совершившемся в Саратове детоубийстве, есть только вызов к расследованию, чрез людей специальных, всех мрачных сторон, верований и правил народа богоубийственнаго, к чему, конечно, не скоро представится случай, столь благоприятный [3, c.72]“ [Выделено мной-БР]

Именно это заключение, по свидетельству Алексеева, и отстаивал Костомаров, говоря о многочисленных исторических документах, обвиняющих евреев в пролитии христианской крови на основании «верований народа богоубийственного» [5]

Участие Костомарова в Саратовском деле

Относительно участия Костомарова в Саратовском деле и «опознания картинки» уже в наше время возникла благоприятная к Костомарову версия:

“Ученый с большой эрудицией и широким кругозором, Костомаров тотчас понял смысл нарисованного и объяснил, что это, скорее всего, иллюстрация к старинному еврейскому преданию, относящемуся ко времени египетского рабства, то есть за полторы тысячи лет до появления Иисуса Христа и христианства: пораженному проказой фараону врачи прописали ванну из крови еврейских детей, которую он и принимает. Эта трактовка злополучного рисунка совпала с тем, что показывали на допросах сами обвиняемые. Казалось бы, вопрос ясен. Но следователям очень хотелось, чтобы дети на картинке были христианскими, а их убийцы — евреями. Объяснение Костомарова они не приняли во внимание” [1].

К картинке мы еще вернемся, а здесь лишь укажем, что в 1853 году Костомаров был не ученым с большой эрудицией, а ссыльным, служившим мелким чиновником, который где-то что-то читал — и не более, да и мнение его по вопросу о догмате крови было не в пользу евреев, как и мнение еп. Афанасия и Дурново — кстати, Ю. Гессен, готовя в 1913 г. статью о саратовском деле для еврейской энциклопедии «Брокгауза и Эфрона», оценивает роль Костомарова негативно

“Для оценки материалу, который был отобран y разных евреев <…> цензорами были сперва назначены выкресты-солдаты; они уверяли следователя Дурново и членов его комиссии в лживости навета; но им не верили; к рассмотрению материала был привлечен и известный историк Костомаров, старавшийся дискредитировать показания выкрестов-солдат. Дурново был очень недоволен их экспертизой, и они [cолдаты-БР] были отстранены”[4],

но до того Алексеев успел поспорить с Костомаровым о догмате крови.

Доводы Костомарова по историческим источникам

В 1886 г. вышла книга Алексеева “Потребляют ли евреи христианскую кровь с религиозной целью?”[5].

Автор, крещенный еврей и знаменитый христианский миссионер, выступал в качестве переводчика-эксперта во время следствия по «Саратовскому делу» (1853); он приводит многочисленные выдержки из переведенных книг и неоднократно упоминает Костомарова и то, как Костомаров обосновывает вражду евреев к христианам выдержкой из итальянской книги 16-го века:

“… каждое из 12 колен израильских над Ним надругалось, и какое страшное наказание получили и получают поныне каждое колено за Христоубийство [далее у Алексеева длинное перечисление, из которых приведем лишь отрывок — БР]:

  • Евреи из колена Симеона пригвоздили Его ко кресту (известно, что это сделано вовсе не евреями, а римскими воинами — прим. Алексеева); в наказание за это они (т.е. потомки их- прим. Алексеева) ежегодно в течение четырех дней получают раны на руках и на ногах, из которых с утра до вечера течет кровь.
  • Евреи из колена Левиина били Спасителя и плевали ему в лицо; в наказание за это они не могут плевать на землю чрез свою бороду.
  • Евреи из колена Иссахарова привязали Христа к столбу и секли Его (какой вздор!-прим. Алексеева); за это они также 25 Марта получают многочисленные язвы на теле, из которых с утра до вечера течет кровь.
  • Евреи из колена Данова кричали: «Кровь Его на нас и на чадах наших»; в наказание за это у них каждый месяц открываются на теле раны, из которых вытекает кровь, и от них в течение недели распространяется такое зловоние, что они принуждены бывают скрываться и не раньше могут освободиться от этого зловония, как после помазывания своего тела христианской кровию.
  • Евреи из колена Ассирова били Спасителя по щекам: в наказание за это у них правая рука четвертью короче левой.

Вот те тайные болезни, которым евреи подвержены и от которых они, по уверению Франциско, лечатся кровию христиан.”

На это Алексеев возразил, что

“ни в Евангелии, ни в Талмуде не говорится об этом, да и в истории, думаю, нет ничего подобного, и быть не может, ибо во время земной жизни Спасителя и при страданиях Его, как это хорошо известно, не было уже 12 колен, и что тогдашнее еврейское народонаселение Палестины было потомством из возвратившихся из Вавилонского плена остатков только двух колен Иудина и Вениаминова: откуда же, повторяю, взялось 12 колен, которые бы так издевались над Господом Иисусом Христом и получили бы за это такие казни, которые чуть ли не превосходят Египетские?” —

сколько в этом диалоге правды, сколько сочинено сказать трудно, однако даже беглого знакомства со средневековыми сочинениями (в частности о ведьмах и демонах) показывает, что такая книга могла быть, а болезни, насланные на евреев за непризнание Спасителя из книги Неофита (начало 19-го века) зачитывались на процессе Бейлиса в 1913 году как доказательства обвинения!

Да и сам Костомаров в автобиографии ссылается на неназванные средневековые сочинения, которые он использовал при написании «неблагожелательного для евреев заключения» и, главное, Костомаров первым из русских историков использовал славянскую мифологию в качестве исторического источника и потому средневековые сочинения и отчеты о процессах над евреями вполне подходили под его понимание источниковедческой базы.

Чрезвычайная комиссия Гирса и отстранение Дурново

Расследуемое (а точнее раздутое) Дурново дело «выявило картину невиданных ранее злодейств “если первые известия о саратовских происшествиях произвели в Петербурге сильную сенсацию, то легко себе представить, какое громовое впечатление должны были произвести поразительные факты, добытые следственными разоблачениями г. Дурново и его товарищей <…> стали получаться в министерстве сведения о похищениях младенцев, не в одном только Саратове, но и в разных местностях Саратовской, Самарской и смежных с ними губерний. Дело принимало слишком серьезный оборот, осложнявшийся неслыханным еще в летописях подобных преступлений обстоятельством, что в зверских убийствах замученных младенцев принимали участие не одни только потомки „богоубийственнаго народа», по выражению преосвященного Афанасия, но и несомненные христиане. <…> Подобные явления, получившие какой-то эпидемический характер в низовьях Волги, приняли угрожающие размеры общегосударственной опасности»[3].

В ответ и меры были приняты экстраординарные — в июле 1854 года вместо комиссии Дурново в Саратове была учреждена особая «судебная комиссия» под председательством чиновника особых поручений при министре внутр. дел А.К. Гирса, в которую были включены чины жандармского, военного и полицейского ведомств.

Говоря о создании и полномочиях комиссии Левенсон отмечает, что

«В истории русских судебных учреждений вряд-ли можно встретить институт, равный, как по своему составу, кругу деятельности, громадной задаче, возложенной на его членов и беспримерным полномочиям <…> саратовская комиссия не только не находилась в зависимости от местной администрации, но, напротив, стояла совершенно особняком в сфере губернских учреждений, как административных так и судебных, подчинив себе все и всех, образуя особую инстанцию, сносившуюся только с министерством внутренних дел, инстанцию, имевшую характер надзора за действиями местных властей, военных и гражданских, без разбора»[3, кн.3, с.3].

В июне 1854 года губернатор Кожевников, полицейские и военные чины были отрешены от должностей (а некоторые отданы под суд), а в Саратов назначен новый губернатор и Дурново стал при нем вице-губернатором и, одновременно, помощником Гирса — впрочем, вскоре Дурново был отстранен от расследования, а затем в сент. 1855 отозван из Саратова.

Сам Дурново объяснял царю свое смещение еврейскими кознями:

«Во время следствия, предвидя важность и последствия этого дела, я неоднократно просил об отозвании меня из Саратова, присовокупляя при том, что, кроме злобы Евреев по столкновению и прикосновенности многих лиц, это сложное и важное дело оставит мне повсюду сильных врагов, погубит целое семейство и я один паду жертвою моей добросовестности. На это Начальство, постоянно уверяя меня в защите и покровительстве, приказывало непременно открыть виновных в преступлении.

Между тем противная партия, действуя в защиту Евреев, успела возбудить на меня доносы, жалобы и проч., так что люди самые добросовестные увлеклись этою партиею, дали веру голословным доносам и тем невольно и бессознательно обратились в защитников Евреев. Вследствие чего я был вызван из Саратова в Петербург …» [6].

Такова “версия Дурново”, однако министр внутр. дел С.С. Ланской докладывал царю иначе:

«Дурново действовал уже не только не благоразумно и с пользою, но желал присвоить себе власть и влияние на дело более, нежели ему приличествовало, — во многом препятствовал Судебной Комиссии своим напряженным и даже ложным направлением, подговаривая в иных случаях, призванных по делу свидетелей, делать ложные показания, от которых они потом отрекались, и поселяя из личных видов в других лицах, особенно купеческого звания, страх, что они будут привлечены к следственному делу.

Все это доходило до М-ва [которое] терпело и щадило сего чиновника сколько из сострадания к нему самому, столько же и из желания не подорвать значения самих фактов, им открытых. Так прошли год и два месяца.

В сентябре 1855 г. получено из III Отделения С. Е. И. В. канцелярии сообщение, в котором было указано, что во время бывшего в июле того года пожара в Саратове, Дурново дозволил себе разных бесчинств, будучи совершенно пьяным. В это время я уже вступил в управление Министерством и признал нужным отозвать сего чиновника из Саратова»[6].

Новая комиссия Гирса и привлечение Хвольсона

“Посвятив расследованию два года судебная комиссия [Гирса-БР] не нашла возможным признать подсудимых евреев виновными”[4] и наступил новый, «неуголовный» этап, на котором для рассмотрения еврейских книг в ноябре 1855 была создана новая комиссия под председательством того же Гирса, куда и были включены два православных богослова (Павский и Сидонский) и два выкреста, профессора духовных академий Хвольсон и Левисон.

Одной из задач комиссии было

“рассмотрение арестованных книг и манускриптов с целью изыскания данных, подтверждающих правильность обвинения и исследование вопроса: употребляют ли евреи, вообще, или какая-нибудь секта между ними, христианскую кровь для каких бы то ни было, религиозных или иных целей?” [3].

… Хвольсон в молодости получил религиозное еврейское образование, а затем закончил Бреславльский университет и в1850 году стал доктором философии Лейпцигского университета; в 1855 году он крестился и был назначен на должность экстраординарного профессора по кафедре еврейской, сирийской и халдейской словесности в Санкт-Петербургском университете и был, в отличие от Костомарова, прекрасно подготовлен для исследование вопроса об употреблении ли евреями христианской крови.

… Задача, поставленная перед комиссией, берет начало от резолюции по Велижскому делу Николая I, который написал о своём убеждении в существовании среди евреев таинственной секты, употребляющей кровь для своих обрядов, после чего в 1844 году появилось исследование нач. департамента мин. вн. дел Скрипицына, где такой таинственной сектой объявлялись хасиды, употреблявшие — по Скрипицыну — кровь христиан не в пищу (что запрещено законами Моисея), а для чарования против христиан; для свадебного обряда, когда новобрачным дают яйцо, посыпанное пеплом сожженной тряпки смоченной кровью; для лечения болезней глаз, для чего они мажутся кровью; для опресноков или мацы и прочих подобных целей (заметим, что в Самаре для раскатки теста для мацы нанимались русские женщины, которые в один голос утверждали, что после раскатки маца сразу помещалась в печь).

Вдобавок в “исследовании Скрипицына” утверждалось, что тайна крови известна только раввинам, записана специальным образом в тайных книгах и — одновременно — передается только устно …

Существование особой секты как-будто снимает вину со всех евреев, однако стоит только допустить наличие изуверской секты среди компактно проживающих в черте оседлости евреев, как сразу все они становится ее открывателями (интересно, что и гр. Н.С. Мордвинов в заключении Госсовету по Велижскому делу в 1835 г. и, независимо, Хвольсон через четверть века указывали что среди евреев нет и не было сект, поскольку евреи ожесточенно преследовали любое отклонение от традиционных предписаний), однако их голоса тонули в хоре малограмотных и лживых разоблачителей (собственно и «исследование» Скрипицына опиралось на книги, ранее изданные в Польше).

Новая комиссия Гирса должна была если не решить, то прояснить вопрос об тайных кровавых обрядов и, заодно, найти в еврейских письмах и книгах (прежде всего в Талмуде) антихристианские тексты и потому в нее были включены богословы.

О значении, придаваемой работе комиссии говорит включение в нее бывшего законоучителя императора Александра II протоиерея Г.П.  Павского, который ранее перевел с древнееврейского «Песнь Песней», однако – как и другие православные иерархи того времени — не был знаком с еврейскими религиозными обрядами и талмудической литературой и не знал идиш, на котором были написаны изъятые у евреев письма, а потому Хвольсон и Левисон были, возможно, единственными в России специалистами, способными охватить весь рукописный и печатный материал.

Левисон вскоре после окончания работы комиссии скончался, а Хвольсон прожил до 1911 года и опубликовал несколько книг с опровержением «догмата крови».

***

В 1856 году подсудимые евреи были оправданы, но дело не было сдано в архив — впрочем, на фоне проигранной Крымской войны, смерти Николая I и воцарения его сына Александра II саратовское дело ушло в тень, однако бюрократические колеса продолжали крутиться, а после кассаций и повторных рассмотрений дело, в котором столкнулись интересы нескольких министерств, закончилось только в 1860 г., когда Государственный совет, несмотря на оправдательный приговор Сената и на заключение министра юстиции, признавшего отсутствие в деле достаточных данных для обвинения привлеченных к делу, большинством голосов приговорил обвиняемых к каторжным работам.

В постановлении Госсовета вопрос об употреблении евреями крови был исключен из рассмотрения, однако обвинительный приговор был утвержден царем и вступил в силу.

СПОР ХВОЛЬСОНА С КОСТОМАРОВЫМ

Возмущенный решением Госсовета Хвольсон в 1861г. написал книгу с разбором выдвинутых против евреев ритуальных обвинений, где, в частности, писал, что он в ходе расследования написал подробный отчет с опровержением возводимых на евреев обвинений в употреблении крови, однако отчет этот не был доложен членам Госсовета и полагал, что «если бы отчет был им доложен, то приговор мог быть иным».

В самой книге 1861 года ни о Саратове, ни о Костомарове нет ни слова (возможно, что Хвольсон просто не знал об участии Костомарова в этом деле, тем более что Дурново скрыл его участие), однако в самом конце содержится следующий текст [8, с.215-216]:

“Нашли, напр., при одной книге рисунок, изображающий, как думали, весь процесс убиения евреями христианских детей! В этом рисунке изображен человек в короне — очевидно‚еврей, — с пятнами на теле, сидящий в ванне, между тем как другие мужчины в чалмах — тоже очевидно евреи, — отнимают у плачущих женщин маленьких детей и зарезывают их над упомянутою ванною. Книга, при которой найден рисунок, оказывается ни больше, ни меньше, как «Собрание молитв и обрядов, совершаемых евреями в первые два вечера пасхи», — те самые вечера, для которых по верованиям толпы, евреям нужна кровь христиан. Такое «неожиданное доказательство», что евреи употребляют кровь христиан в свою жидовскую пасху, естественно может решить окончательно этот вопрос о виновности обвиняемых евреев становится очевидною. То простое обстоятельство, что невероятно, чтобы евреи стали изображать в печатной книге сцены своего мнимого кровавого обряда, с первого раза никому не приходит в голову” — и далее Хвольсон приводит переведенную им надпись под рисунком, из которой следует, что сидящий в ванне человек в короне с пятнами на теле фараон, которого приближенные обливают кровью убиваемых еврейских детей» и добавляет про “очень древнюю и каждому еврею известную легенду о злобном фараоне, заболевшем однажды проказою и повелевшем, по совету своих врачей, убивать ежедневно 300 еврейских младенцев‚ чтобы купаться в их крови!” – напомним, что по толкованию еп. Афанасия закалывали христианских детей евреи.

Книга Хвольсона, по его словам, осталась незамеченной, что вполне объяснимо — зимой был объявлен манифест об отмене крепостного права и книга была не ко времени.

Хвольсон вернулся к “ритуальной тематике” только в связи с Кутаисским делом (дело по обвинению евреев в похищении и убийстве грузинской девочки, 1887 год), написав по просьбе бар. Гинцбурга брошюру «Употребляют ли евреи христианскую кровь?»

И только в ней, спустя почти 25 лет после участия Костомарова в деле, Хвольсон в начале брошюры упомянет о найденном в Саратове рисунке и о том, что Костомаров дал правильное ему толкование (что не совсем верно, однако подробности станут известны только из воспоминаний Алексеева [5] много лет спустя в 1886 году) и о том, что надпись под рисунком осталась непереведенной до тех пор, пока рисунок не попал к Хвольсону в руки.

Брошюра разошлась невиданным тиражом 10 тыс. экз и произвела впечатление на судей, а Хвольсон для подробных пояснений был принят наместником Кавказа вел.кн. Михаилом Николаевичем.

Присяжные в Кутаиси в апреле 1878 года оправдали обвиняемых, однако прокурор заявил протест и летом 1878 год в газ. “Гражданин” кн. Мещерского был опубликован “труд” Скрипицына «, напечатанный аж в 1844 г. тиражом 15-20 экз. для Государя и высших чиновников Империи, а следом с критикой Хвольсона выступил Костомаров в газ. “Новое время” от 5 июня 1879 года.

Статья Костомарова с критикой Хвольсона

Статья Костомарова содержит интересные, но малозначимые детали о ходе расследования дела в начале работы Дурново и важные замечания (точнее соображения) в пользу догмата крови, высказанные Костомаровым и повторенные, по его словам, Дурново:

«… меня просили составить ученую записку – опыт решения вопроса: есть ли какое-нибудь основание подозревать евреев в пролитии христианской детской крови. Так как для этого нужны были пособия, то при посредстве Дурново я и получил их от саратовского преосвященного Афанасия. Рассмотрев предложенный мне вопрос, я пришел к такому результату, что обвинение евреев хотя и поддерживалось отчасти фанатизмом против них, но не лишено исторического основания, так как еще до христианской веры уже существовало у греков и римлян подобное подозрение, как это показывают свидетельства Анпиона [в современном написании «Апион» – БР], говорившего, что Антиох Етифон, сирийский царь, нашел в иерусалимском храме греческого мальчика, приготовляемого иудеями к жертвоприношению, состоявшему в источении крови из жертвы, и Диона Кассия, по известию которого в городе Кирене, в Африке, греки перебили евреев за то, что последние крали греческих мальчиков, приносили их в жертву, ели их тело, пили их кровь. Я указал сверх того на то обстоятельство, что евреи еще в библейской древности часто отпадали от религии Моисея и принимали финикийское идолопоклонство, которое отличалось священным детоубийством. Наконец, я привел множество примеров, случавшихся в средние века и в новой истории в разных европейских странах, когда находимы были истерзанные дети и всеобщее подозрение падало на евреев, и в некоторых случаях происходили народные возмущения и избиения евреев. Множество папских булл и королевских декретов, которые евреи собирали и хранили так усердно, показывает, что было нечто такое, что вынуждало явление этих документов, тем более что значительная часть этих официальных памятников, которыми евреи себя оправдывали, давались тогда, когда дававшие их явно нуждались в деньгах».[16]

Свой рассказ об участии в следствии Костомаров заканчивает словами о том, что его отчет вызвал неудовольствие губернатора и он «принужден был оставить еврейский вопрос <…> Дурново, как я слышал, помогло мое сочинение, которое в министерстве признали за его собственное и сочли его ученым человеком», о чем упоминалось ранее; для дальнейшего существенно, что Костомаров закончил работу в комиссии Дурново примерно за два года до завершения дела Гирсом и потому знать подробности расследования Костомаров не мог – еще раз напомню, что Костомаров в то время был ссыльным, находившийся под полицейским надзором и неудовольствие губернатора могло закончиться ссылкой в Сибирь.

Ответ Хвольсона Костомарову

Статья Костомарова вызвала резкую отповедь Хвольсона в той же газете «Новое время», где ранее опубликована статья Костомарова, а затем включена во 2-е издание его брошюры (1879) в качестве «Приложения III».

… В аргументации Костомарова относительно обоснованности подозрения в убийстве евреями христианских детей можно выделить три момента

  1. ссылки на библейскую древность, зафиксированную в Библии
  2. множество примеров, случавшихся в средние века и в новой истории в разных европейских странах, когда всеобщее подозрение падало на евреев
  3. свидетельства древних историков Апиона и Диона Кассия

«Библейские древности» в ответе Хвольсона не рассматриваются, однако они фиксируют отношение Создателя к поведению богоизбранного народа, который зачастую ведет себя как школьники без учителя, по поводу же «множества примеров» Хвольсон укажет, что «ycrpaнении подобных „случаев» зависит не от евреев. Могут ли евреи предотвратить, чтобы нигде и никогда христианское дитя не попадало в воду, в болоту, в лес или в снег? Такие несчастные случаи всегда и везде бывали и будут бывать. Чем виноваты евреи, что народные предрассудки делают их виновниками несчастий? В действительности же не обвинение есть следствие „случая», а наоборот: как только где нибудь поднимается обвинение против евреев, начинают обнаруживаться многие „случаи» – добавим, что с научной точки зрения следовало бы привести статистику таких «случаев» по всем губерниям (включая те, где евреи не проживали)!

Что же касается ссылок на древних историков, то Хвольсон остановился на фактических ошибках Костомарова в цитатах из Апиона и Диона Кассия, указав что Апион обвиняет евреев не в источении крови, а в людоедстве [18], у Диона Кассия же не «греки перебили евреев за то, что последние крали греческих мальчиков, приносили их в жертву, ели их тело, пили их кровь», а евреи – греков в ходе восстания против римлян («евреи Кирены <…> начали уничтожать римлян и греков» [19] ) – и никаких мальчиков и у Апиона, ни у Кассия нет (кстати, Флавий в сочинении «Против Апиона» подробно разбирает наветы Апиона и, в частности, подчеркивает, что в храме были запрещены еда и питье и само устройство храма не допускало наличия такой потайной комнаты, где можно было содежать и откармливать жертву)!

Как мог так ошибиться историк с университетским дипломом сказать трудно, однако рискну высказать предположение, что познания Костомарова в этом вопросе были невелики — по свидетельству самого Костомарова древнюю историю и языки в Университете преподавали плохо (хотя Флавий был издан на русском еще в 1783, так что можно было обойтись без греческого), а сам он занимался исключительно русской историей и русско-украинскими отношениями, что нисколько не мешало убежденности Костомарова в том, что «подозрения в отношении евреев не лишено основания» – это он напишет и в автобиографии, и своей статье с критикой Хвольсона.

… Как ни странно, ошибка Костомарова с цитатами «увековечена» и в издании его автобиографии (впервые полностью напечатана в 1922 более чем 40 лет после ее окончания в 1877 г.) и в документальных книгах (см. к примеру А.Бородин «Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус» или Семён Швейбиш. «Исторический антисемитизм. Историография злобы и ненависти») без указаний на ошибку Костомарова в цитатах, а об участии Костомарова и роли Хвольсона в «расшифровке картинки» С.Резник напишет чрезвычайно благожелательно:

«Позднее, когда книга попала в экспертную комиссию, Хвольсон не мог не расхохотаться. Он подтвердил заключение Костомарова и перевел подпись, не оставлявшую никаких сомнений относительно смысла рисунка. Книга была написана еврейскими буквами на испанском языке, так как, отпечатанная в Амстердаме, она предназначалась для испанских евреев. Хвольсон сообщает, что подобные рисунки можно найти во множестве еврейских книг, ибо легенда о прокаженном фараоне широко известна, еврейские мальчики с ней знакомятся в начальной школе». [1]

Резник опускает существенные детали: во-первых, на объяснение Костомарова, по словам Хвольсона «вовсе не обратили внимания » и что заключение Костомарова относительно “тайны крови у евреев” было отнюдь не в пользу евреев», во- вторых между нахождением и объяснением рисунка Костомаровым и участием Хвольсона прошло два года, в течение которых

«В министерстве внутренних дел, и также в министерстве народного просвещения многие чиновники говорили мне и Левисону, что в Саратове найдены „неопровержимые доказательства виновности евреев». То же самое говорил мне неоднократно А.С. Норов. После долгих распросов нам заявили, что у подсудимых найдена книга, в которой помещено подробное изображение ужасного обряда. А.С. Норов говорил мне несколько раз, что он прежде не верил обвинению, но что найденная картинка убедила его в основательности его».

Кроме того, епископ Афанасий и вовсе был уверен, что

«эта найденная книга [с картинкой-БР] при совершившемся в Саратове детоубийстве, есть только вызов к расследованию, чрез людей специальных, всех мрачных сторон, верований и правил народа богоубийственного, к чему, конечно, не скоро представится случай, столь благоприятный». [3, c.72].

Следователи настолько уверились, что найденная картинка показывает убийство христианских детей евреями, что показывали ее подозреваемым, после чего один из них живописал подробности убийства точно по картинке и его показания считались самыми достоверными, а Лютостранский (автор антисемитской книги) по словам Хвольсона «пользуясь одною только этою картинкою, он утверждает что „поэтому и вопрос о действительности существование обряда можно считать решенным»!

… Слух об этой пресловутой книжке „с рисунками», имевшей, по словам Хвольсона, „громадное влияние на ход саратовского дела“ достиг до столицы, куда она была, по требованию начальства, немедленно доставлена. О впечатлении, произведенном ею на специалистов, Хвольсон в первом издании брошюры сообщает следующие подробности [9, с.5-6]:

„После долгих странствований книжка с таинственным изображением прибыла, наконец, в С. Петербург и была показана Левисону и мне. Взглянув на картинку, мы не могли удержаться от смеха. Мы были поражены, что такое невинное изображение, смысл которого не затруднился бы объяснить правильно любой еврейский мальчик и которое мы сами видали многократно в детстве, — что такое изображение могло служить самою тяжкою уликою против евреев в употреблении ими христианской крови. Что касается надписи, которая красовалась под картиной, на испанском языке, но еврейскими буквами, то разъяснение ее уничтожило всякое сомнение на счет значения самой картинки. Дело объясняется следующим образом:

Книга, действительно, заключала в себе молитвы на первые два вечера еврейской пасхи. К такой книге прилагаются, обыкновенно, изображения, имеющие отношение к пребыванию евреев в Египте и выходу из этой страны. У евреев существует старинная легенда, которая была уже известна еврейскому писателю Артапану, жившему во 2-м столетии до Р. X., и написавшему историю евреев на греческом языке. Эту историю приводит Александр Полигистор, у которого Евсевий, один из отцов церкви, заимствовал относящийся сюда отрывок. На основании этой легенды, Фараон, притеснявший так сильно евреев в Египте, заболел проказой и, по совету врачей, искупался в крови еврейских детей. <…> Под картиною подписано на испанском языке еврейскими буквами: „Фараон, купающейся в крови еврейских детей, чтобы исцелиться от проказы » <…> Я показал эту подпись некоторым лицам и, между прочим, бывшему министру народного просвещения, А. С. Норову, который знал языки, как еврейский, так и испанский. Все поняли тотчас же истинное значение этой картины. Таким образом, одна из самых тяжких улик против евреев превратилась в мыльный пузырь».

Подводя итоги «истории с картинкой» Левенсон не без ехидства замечает:

«благочестивое желание саратовского владыки исполнилось наполовину, книжка была расследована учеными специалистами, усмотревшими в ней лишь полное отсутствие „мрачных сторон, верований и правил народа богоубийственнаго» [3, c.72].

… Хвольсон совершенно прав, когда напишет, что без перевода надписи под картинкой составить верное о ней представление было невозможно!

Реконструкция взглядов Костомарова по «еврейскому вопросу»

Но если «все поняли», то почему Костомаров счел возможным сохранить ложные цитаты и в статье, и автобиографии?

Предположу, что это отражение убеждений Костомарова по «еврейскому вопросу», которые он высказывал неоднократно — даже в коллективном письме в защиту еврейских журналистов, подписанном им в 1858 году, есть такие строки:

«Евреи, стесняемые повсеместно даже самими законами, поневоле обратились к хитростям и плутовству, поневоле освятили вероучением своим всякий вред, который они могут сделать безнаказанно христианину. Евреи дошли до изуверства в ненависти своей к христианам. Как ни возмутительно для нас многое из того, что мы знаем о евреях по достоверным, письменным и печатным, свидетельствам, но это должно служить для нас только мерою зол, которым так долго и так повсеместно подвергалось несчастное потомство Израиля.<…> голоса их [украинцев-БР] имеют в этом деле особенно важное значение, выражая мнение о еврейском вопросе того народа, который больше великороссиян и поляков терпел от евреев и выразил свою ненависть к евреям, во времена оны, многими тысячами кровавых жертв [Очень неясно это «выразил»- так кто были жертвы?-БР]. Этот народ не мог входить в причину зла, заключавшуюся не в евреях, а в религиозно-гражданском устройстве Польши. Он мстил евреям с таким простодушным сознанием праведности кровопролитий, что даже воспел свои страшные подвиги в своих истинно поэтических песнях» [10] [Выделено мной — БР]

… Говоря о «праведностях кровопролитий» авторы письма не упоминают, что вооруженные казаки Хмельницкого уничтожали безоружных евреев, включая грудных младенцев — но это так, для справки, а здесь важно убеждение, что

«Евреи … освятили вероучением своим всякий вред, который они могут сделать безнаказанно христианину [и] дошли до изуверства в ненависти своей к христианам» и это убеждение Костомаров пронес через всю жизнь и даже в разборе брошюры позволил усомниться в научной добросовестности оппонента:»Не имея повода разделять с евреями их племенного патриотизма, не можем в ущерб здравому смыслу и в противность истории согласиться с г. Хвольсоном, что между евреями не могло возникнуть этого суеверия».

И хотя через полвека лидер черносотенцев в Думе Г.Г. Замысловский, оценивая роль Костомарова в саратовском деле, напишет:

«… по Саратовскому делу известный ученый Костомаров сообщал, что он это дело «близко знает», «потому что жил в то время в Саратове и, находясь на службе, был прикомандирован к следователю»»и далее»… известный русский историк, ученый, профессор, человек либерального, если не радикального лагеря, выступил с печатным возраженьем против лучшего еврейского авторитета, отрицающего ритуальные убийства»[7, c.420] называть Костомарова человеком либеральным и уж тем более радикалом оснований нет – Костомаров был украинским националистом, считавшим доказанным закрепление в еврейском вероучении ненависти к христианам и бывшим в древней истории, отбросив политкорректность, невеждой и путаником, которому «убеждения» мешали быть ученым.

Да и сама его подпись в письме в защиту еврейских журналистов была явлением единичным, как и участие в том же письме многих подписантов, которые к 80-м годам кардинально изменили свои воззрения; а Костомаров, по словам Канделя «… проезжая через Конотоп во время погрома отметил в журнале «Русская старина» – равнодушно и между прочим «сцену жидотрепания», на что возмутился один из его современников. «Все эти крики и слезы‚ всё это горе‚ разорение и поругание не более как — «жидотрепание»» [это слово Костомаров «изобрел» еще будучи в Саратове и занимаясь Хмельницким — БР] и, далее, Кандель подводит итог «В шестидесятых годах девятнадцатого века либеральные веяния были сильны в русском обществе, совпадая с намерениями Александра II провести «великие реформы». В последующие двадцать лет возрастало внедрение евреев в русское общество; на смену гуманизму прежних времен пришли неприязнь и отталкивание нежелательных пришельцев‚ — да и намерения нового царя были уже иными.»[12]

Триумф Хвольсона в Кутаиси

Но это случится уже после завершения Кутаисского дела и оправдания евреев, что с полным основанием можно назвать триумфом Хвольсона:

«Когда Хвольсон в 1881 году посетил Кутаис, он узнал от судей, что свое убеждение о невиновности обвиненного они почерпнули из его горячей защиты еврейского племени. В синагогу его возил предводитель дворянства среди стоявших шпалерами по всей дороге евреев; синагога была освещена, св. кивот раскрылся, и Даниилу Абрамовичу был провозглашено торжественное приветствие. Маститый раввин, прекрасной наружности и чисто библейской осанки, произнес прочувствованную речь на еврейском языке, другой раввин говорил по-грузински, а предводитель был при этом переводчиком, — после чего поднесен был адрес». [11].

***

“Кутаисское дело” осталось в русской истории единственным делом, на котором во внимание были приняты доводы ученого: адвокат Александров, в частности сказал:

“Хвольсон в своем сочинении вопрос об употреблении евреями христианской крови, подвергая его всестороннему обсуждению, разбирает шаг за шагом все доводы своих противников и основывает свои опровержения на непосредственном знакомстве с самыми отдаленными историческими и литературными источниками. Этим сочинением Хвольсона, с которыми следовало бы почаще справляться нашим обвинителям и которое я стыжусь назвать противовесом сочинению Лютостранского, — до того они несоизмеримы между собой по своему характеру, — я прошу позволения воспользоваться, чтобы представлять мои соображения по занимающему нас вопросу” после чего сжато привел доводы Хвольсона в защиту евреев от “кровавого навета” [14].

СПУСТЯ ПОЛВЕКА

C убийством Александра II и воцарением его сына все реформы (включая судебную) были повернуты вспять, антиеврейские законы ужесточены, по стране прокатилась волна погромов и вместо ученых книг на прилавках появились многочисленные антисемитские сочинения, повторявшие все те наветы, разбору и опровержению которых Хвольсон отдал столько сил.

***

В последний раз в царской России саратовское дело всплыло на процессе Бейлиса, когда представитель истца (а фактически обвинитель) депутат Госдумы и бывший прокурор Г.Замысловский сначала издал о нем небольшую брошюру «Умученные от жидов» (1-е изд.1911, 2-е изд. 1914), где Костомаров и не упоминается, а затем включил главу о «деле» в свою книгу «Убийство Андрюши Ющинского». Пг, 1917. 520с.

Изложение Замысловского интересно славословием, которое он источает в адрес Дурново: «Необычайной энергии, искусству, полной неподкупности этого деятеля <…> обязано своим раскрытием одно из интереснейших и ужаснейших судебных дел русской летописи», даже не упоминая об образования специальной комиссии Гирса и смещения Дурново, после чего в книге остались только «неопровержимые доказательства» и происки евреев (заметим, что слово «неподкупный» Замысловский любил и, в частности, приложил его к эксперту обвинения на процессе Бейлиса Косоротову, получившего по его, Замысловского, инициативе «вознаграждения» в 4 тыс. рублей из тайных фондов охранки).

Однако на немногих (ок. 20) страницах о «Саратовском деле» экспертизе еврейских книг и о споре Хвольсона с Костомаровым место нашлось:

“При расследовании дела об убийстве Андрюши Ющинскаго, хватились этих интереснейших документов, но тщетно [следователь] Н.А.Машкевич перерыл все архивы, все канцелярии многоразличных присутственных мест — книги и рукописи, препровожденные из Саратова в ученую комиссию, исчезли бесследно» [7,с. 402], а о газетной полемике Костомарова с Хвольсоном замечено, что в полном собрании сочинений Костомарова статьи нет, как и “в комплекте номеров «Новаго Времени» за 1879 г., хранящихся в Петроградской Императорской Публичной Библиотеке № 1172 тоже нет. Все остальные номера на лицо, но этот, согласно справке библиотеки, уничтожен читателем”.[7,c.420]

***

Начнем с пропавшей статьи Костомарова из полного собрания сочинений.

Не касаясь пропажи газеты («Новое время» издавалось в те годы тиражом ок. 20 тыс. и в Спб была не одна библиотека) заметим, что «полное собрание сочинений Костомарова» включает только художественные и исторические сочинения и было издано в 1903 году, но — главное! было подготовлено им самим и это относится к 1875-7 году (примерно) до его спора с Хвольсоном и написания статьи.

А теперь о пропаже книг и рукописей.

«По Замысловскому» у евреев длинные руки и материалы исчезают с пугающей частотой — так раньше было во Франции с «Дамасским делом», так был рассыпан набор с книгой «Розыскания об убийстве евреями христианских детей», так евреи ранее скупали и уничтожали неугодные книги …

Правда в Петербурге, куда доставлялись книги и письма для перевода, материалы работы комиссии по Саратовскому делу были уничтожены пожаром в министерстве внутренних дел 1860 году (Д.Хвольсон вспоминал, что тогда же сгорел и его отзыв), но ведь подлинное дело находилось в Саратове!

Однако утрачено и оно.

… Много лет назад в сети промелькнула таинственная папка с материалами по делу Бейлиса (судя по штампам из киевского архива) – черновики заявлений, прошения адвокатов и т.п. служебные бумаги, одна из которых публикуется ниже (насколько мне известно, впервые) — это запрос на предоставление из архива подлинного саратовского дела, который 30 марта 1913 г. следователь Машкевич направил в Саратов и откуда 25 апр. 1913 получил ответ «подлинное следственное делопроизводство в архиве не имеется и куда отослано установить не представляется возможным, т.к. входящие и исходящие книги… уничтожены в 1887 г.» (видимо, по истечению срока хранения).

Письмо об отсутствии в архиве подлинника по саратовскому делу (публикуется впервые)

Письмо об отсутствии в архиве подлинника по саратовскому делу (публикуется впервые)

Так что пышная фраза «перерыл все архивы, все канцелярии многоразличных присутственных мест» означает направил запрос и получил ответ — да и в каких канцеляриях и архивах могли быть материалы, кроме Саратова, архива МВД и Сената?

Возможно, узнав от Машкевича о судьбе подлинного саратовского дела, Замысловский во втором издании своей брошюры (1914) снял подзаголовок «По актам подлинного производства. Харьков, 1911», бывший в издании 1911 года, и ограничился указанием «По актам Государственного Совета. Изд. 2-е, испр. и перераб. СПб., 1914.

Знал, что подлинное дело утрачено по канцелярским причинам, однако в книге 1917 года фразу о необъяснимой пропаже оставил!

Добавим, что вопрос о ритуале и секте в ведение Дурново не входил, а был поставлен перед специально созданной комиссией после отстранения Дурново, что произошло, как указывалось выше, не из-за споров с Хвольсоном, а по причине «разных бесчинств, которые Дурново дозволил себе будучи совершенно пьяным во время бывшего в июле того (1855) года пожара в Саратове» и прочих «художеств», мешавших следствию, как следует из записки министра Ланского царю, приведенной выше.

При этом книги и письма сначала просматривались на месте выкрестами-переводчиками (которых, кстати, сам Дурново и отстранил), но

«по недостаточному образованию и малой грамотности этих новоявленных филологов, из кантонистов <…> книги и манускрипты на древнееврейском языке [курсив мой — БР] поступили в правление духовной семинарии», затем из Саратова пересылались в Петербург, в комиссию при департаменте духовных дел иностранных исповеданий министерства внутренних дел, где «принимали участие делегаты и переводчики разных министерств: народного просвещения, азиатского департамента иностранных дел и др.»

Тут важно, что письма были написаны не на иврите, а на идиш, который только и знали выкресты-кантонисты и не знали православные профессора-богословы!

И ни до участия в переводах Хвольсона, ни после ничего уличающего евреев в источении или торговле кровью или в убийстве христианских младенцев обнаружено не было, кроме пресловутой «картинки», о чем Замысловский благоразумно умалчивает — точнее вместо обсуждения уличающих текстов (на что после процесса Бейлиса, где многократно разоблачались фальшивки не решился) обсуждается вопрос о том, когда Левисон крестился (снова племенная принадлежность, как и писал Костомаров!).

Да и о том, что за участие в работе комиссии Гирса Хвольсон был в 1856 г. пожалован Государем перстнем с бриллиантом (как и Гоголь Николаем I) у Замысловского не прочесть, но что Замысловскому до оценки работы Государем!

… На волне интереса к Бейлису Замысловский в 1913–1914 гг. читал лекции и выпустил брошюру по «Саратовскому делу», а в разгар 1МВ выгодно продал свои творения, как показал следственной комиссии временного правительства бывший тов. министра вн. дел Джунковский:

«Во время поездок государя раздавали много сумм, поэтому я обратился к государю и сказал: «Пуришкевич ко мне обратится. Он много книжек посылает на фронт, — библиотечки такие делает. <…> Денег у него нет, нельзя ли ему помочь?». Я ходатайствовал об этом перед государем и вручил ему памятную записку, потому что не хотел давать из секретного фонда, — считал это совершенно неправильным. И государь дал пять тысяч рублей. Но мне было сказано, что эти деньги будут выданы в Петрограде. Тогда я телеграфировал директору департамента, — чтобы не задерживать выдачу этих денег. <…> Пуришкевич сейчас же, по получении денег, демонстративно подошел в Государственной Думе к Г. Г. Замысловскому и купил у него для своих солдатских библиотек в санитарные свои поезда на две тысячи рублей, если не ошибаюсь, 400 книг по делу Бейлиса и тут же уплатил Замысловскому деньги.» [13]

***

Но есть еще один аспект, на который внимания не обращают – «обвинению было нужно, чтобы Сенат утвердил приговор Киевского окружного суда [по делу Бейлиса-БР], тем самым инкорпорировав его в общую сенатскую практику. Это создавало бы официальный прецедент существования ритуальных убийств <…> Совмещая два «неполноценных» прецедента. обвинение получало целостное событие. Таким образом, «Саратовское дело» и «дело Бейлиса» создавали в процессуально-юридических рамках прецедентного права законченное «ритуальное» определение. Как раз этого правые и добивались» [2].

Добивались и добились, однако воспользоваться этим не успели – война и революции отодвинули ритуальные дела в разряд истории.

***

Первоначально эта статью должна была завершиться фразой «Посаженный Хвольсоном росток не погиб — на процессе Бейлиса в стане экспертов-защитников выступал его ученик акад. П. Коковцев, а протест против суда над Бейлисом подписали сотни деятелей русской общественности», однако фактический материал вошел в противоречие с таким концом, да и ритуальные дела — точнее книги о них — отнюдь не канули в лету: сначала в эмиграции вышли книги многих видных антисемитов, которые потом активно использовали нацисты, а в наше время сочинения Скрипицына, Лютостранского, Шмакова, Меньшикова, Замысловского и других издаются на мелованной бумаге, доступны в сети и служат воспитанию народа в ненависти к евреям, хотя представить себе сегодня ритуальный процесс сложно.

Но интересны не они, а высокоученый Костомаров, который сначала в своих публикациях — разумеется, чисто академически — допускал историческую необходимость убийства соратниками Хмельницкого тысяч евреев («кровь по совести», вспоминая Достоевского), а затем сочувственно описывал «жидотрепание» в Конотопе во время еврейских погромов и это закономерно – проиграв спор Хвольсону на интеллектуальном поле, прославленный историк одобряет дубину.

… Адвокат Бейлиса В.Маклаков в своем обращении к присяжным сказал «В России будут вечно помнить и знать, что, из-за ненависти к еврейскому народу, русский суд присяжных отвернулся от правды» — заменив «русский суд присяжных» на «историка Костомарова» получим именно ту ситуацию, о которой я и твержу — Шмаков или Марков были пещерными антисемитами, но Костомаров-то мог потратить время на чтение Хвольсона (Флавия, Диона) и убедиться, как он ошибся, цитируя Апиона и Диона Кассия!

Но Костомаров предпочел перевести обсуждение в плоскость «племенного сочувствия», после чего никакой дискуссии быть не может — так и Александр III во время погромов заявил, что «кровь Спасителя у них на руках» и погромы стали проявлением благородного гнева и обыденным явлением в русской истории.

Пройдет совсем немного времени и М. Меньшиков сразу после дела Бейлиса сформулирует «общее правило» о евреях:

«еврей <…> есть существо особого человеческого типа, именно паразитного, и в силу этого он по природе существо преступное в отношении тех обществ, на теле (или, вернее, в теле) которых он живет»,

а еще через 25 лет нацистский профессор в канун нападения на СССР издаст книгу о ритуальных убийствах с упоминанием о саратовском деле, указав в предисловии:

«Чего не хватало до настоящего момента, так это подробного описания ритуального убийства из источников. Теперь у нас есть это, основанное на отчетах и судебных документах <…> Еврейство — это биологически наследственная преступность, религиозный синкретизм с сильной долей демонической веры. Кто борется против еврейства, тот человек «творит дело Господа» и ведет благочестивую битву.Здесь нам предстоит ценная часть этой борьбы… Берлин, начало войны 1941 г.» [15]

О степени грамотности ее автора дает представление всего одна деталь — так в книге [15, p.335] выглядит Бейлис (cлева) и так на самом деле (справа)

так в книге [15, p.335] выглядит Бейлис (cлева) и так на самом деле (справа)

так в книге [15, p.335] выглядит Бейлис (cлева) и так на самом деле (справа)

Конечно, ничего похожего Костомаров не писал!

Или писал?

Пусть в других терминах, но что еврейство пусть не биологическая (изначально-врожденная) наследственная преступность, а приобретенная и закрепленная в религиозных догматах ненависть к христианам, передаваемая из поколения к поколению подписал!

И это убеждение перевешивало для него «поиск истины», что, не чураясь высокопарных слов, является долгом и привилегией интеллигента (во всяком случае дореволюционного).

Это прекрасно понимал Хвольсон, когда на слова Костомарова «истина сама собой восторжествует» ответил, что

«Истина не есть материальная сила, действующая по общим физическим законам. Она есть духовная власть, которая не действует сама собой, но которой нужно содействовать. Дело интеллигенции <…> бороться против лжи и доставить торжество истине. Если интеллигенция спокойно положит руки и понадеется на „силу истины» [как предлагал Костомаров –БР] , то эта сила никогда не проявится „сама собою». „Если же, сказал Спаситель, соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою?» (Мф. V, 13)».

… Почти одновременно с полемикой Костомарова с Хвольсоном Достоевский произнесет «… правда выше народа, правда выше России и надо всеми силами ее отстаивать» — красиво, только в жизни выбор проходится делать между правдой и кружковыми или корпоративными установками (чуть позже Ибсен напишет «Враг народа», где честный доктор Штокман вынужден защищать правду вопреки жителям родного города); так ранее Кремье во Франции осмелился заявить, что народ может ошибаться — но для Костомарова так вопрос не стоял — евреи виноваты потому, что евреи, тут и обсуждать нечего!

Как и для Достоевского, написавшего в письме, что «Кутаисские жиды виноваты, тут сомнений нет» — и тут стирается грань между Костомаровым, Достоевским и антисемитами начала 20-го века и нынешними защитниками «русской идеи», подчеркивающими в юбилейной статье об участии Костомарова в Саратовском деле, что

«он был возмущен попытками еврейских ученых исказить фактически доказанную суть дела. Он спорил с лживыми попытками защитника евреев Хвольсона именно потому, что он это дело «близко знает», «жил в то время в Саратове и, находясь на службе, был прикомандирован к следователю»»[17].

… В «еврейском вопросе» сомнений быть не может, просто Костомаров – уж так вышло! продемонстрировал свое невежество, но для национал-патриота главное не знания или истина, а готовность спорить «с лживыми попытками защитника евреев Хвольсона» – и тут пора поставить точку.

***

Хвольсон в своих книгах уповал на разум и просвещение «Когда некоторые образованные евреи спросили меня недавно, что нужно делать против ложных обвинений, я ответил им, — пожертвуйте нисколько миллионов на устройство хороших народных школ и вы этим лучше всего уничтожите обвинение» — прошло немногим более века и эта вера вызывает только жалостливую улыбку.

Но может одно невежество затмит другое и пришельцы с НЛО, экстрасенсы, снежный человек, Ванга, чипирование, шоу по всем каналам и жизнь после смерти не оставят места евреям, высасывающим кровь вместе с куда как более интересными вампирами и ведьмами.

Или, как в старом анекдоте, прилетят марсиане и все исправят.

Другого не дано.

Источники

[1] С. Резник. Кровавый навет в России (Продолжение). Глава «Д.А.Хвольсон». http://www.vestnik.com/issues/1999/1123/koi/reznik.htm

[2] В.В. Хасин «Саратовское дело» Г. Г. Замысловского через призму общественных отношений начала XX века https://cyberleninka.ru/article/n/saratovskoe-delo-g-g-zamyslovskogo-cherez-prizmu-obschestvennyh-otnosheniy-nachala-xx-veka-pravo-i-nravy

[3] П.Я.Левенсон. Памяти старого суда: «Саратовское дело» об убийстве двух мальчиков, с религиозной целью … [Судебная хроника (Уголовная)] ЖУРНАЛ ГРАЖДАНСКОГО И УГОЛОВНОГО ПРАВА. Год: 1880, кн. 2-4. https://naukaprava.ru/catalog/435/736/5490118/66065?view=1

 [4] Ю.Гессен. Саратовское дело по обвинению евреев в преступлениях с ритуальной целью

[5] А.Алексеев. Потребляют ли евреи христианскую кровь с религиозной целью? https://azbyka.ru/otechnik/Aleksandr_Alekseev/

[6] А. Бородин Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус» — https://readli.net/chitat-online/?b=921166&pg=5

[7] Г.Замысловский. Убийство Андрюши Ющинского. Пг, 1917. 520с

[8] Д.Хвольсон. О некоторых средневековых обвинениях против евреев. Пг, 1861

[9] Д.Хвольсон. Употребляют ли евреи христианскую кровь?, Пг., 2 изд. 1879. 72с.

[10] Коллективные письма, подписанные Т.Шевченко. http://litopys.org.ua/shevchenko/shev605.htm

[11] Д. Браткин. Д.А Хвольсон как судебный эксперт и ученик Авраама Гейгера: три сюжета из научной биографии // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2018. № 1. С. 107-124. https://cyberleninka.ru/article/n/d-a-hvolson-kak-sudebnyy-ekspert-i-uchenik-avraama-geygera-tri-syuzheta-iz-nauchnoy-biografii

[12] Феликс Кандель. Евреи России. Времена и события. История евреев Российской империи// Очерк тридцать первый. https://history.wikireading.ru/202188

[13] П.Щеголев. Падение царского режима, Том 5. Показания Джунковского.

[14] СУДЕБНЫЕ РЕЧИ известных русских юристов. ur-сonsul.ru/Bibli/SUDYEBNYYE-RYECHI-izvyestnykh-russkikh-yuristov.html

[15] Jewish Ritual — Murder: a Historical Investigation. Der jüdische Ritualmord: Eine historische Untersuchung von Hellmut Schramm, Ph. D. Berlin, 1941

[16] Костомаров Н. И. Исторические произведения. Автобиография. — К., 1990. — С. 490-501 http://litopys.org.ua/kostomar/kos26.htm

[17] «Памяти историка Николая Ивановича Костомарова», https://rusidea.org/25042002

[18] Иосиф Флавий. О древности еврейского народа, кн.2 «Против Апиона», 8 (89). https://azbyka.ru/otechnik/Istorija_Tserkvi/o_drevnosti_evreiskogo_naroda/2 (первое издание на русском языке, СПб,1783)

[19] Дион Кассий. РИМСКАЯ ИСТОРИЯ. КНИГИ LXIV-LXXX, Эпитома кн. LXXIV, 31(1) https://coollib.com/b/254222

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.