ЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНА

Мне трудно представить себя служащим в армии беспрерывно три года. Эта программа «эсдер» дает мне возможность после каждого армейского периода вернуться в ешиву и получить новый заряд, что кажется мне очень правильным и важным. Тот, кто придумал эту программу — просто гений! Знаю, что ты сейчас сердишься, так как хочешь, чтобы солдат, с которым ты переписываешься, служил три года.

Дов Индиг

ПИСЬМА К ТАЛЬЕ

Перевод Талии-Хаи Дубровин

(Редактор перевода Александр Баршай)

(окончание. Начало в №1/2022 и сл.)

27.08.73

Здравствуй, Талья!

Это наши последние дни в Синае. В среду мы должны демобилизоваться и уже в воскресенье возвращаемся в ешиву. После полугода, проведенного в армии. Я очень скучаю по ешиве. В армии я тоже стараюсь учить Тору в свободное время. Но это не сравнимо с атмосферой ешивы, где сидят и учатся сотни студентов. Иногда шум в бейт-мидраше оглушает, но в то же время укрепляет и поддерживает желание учится, даже у тех, кто не очень к этому привык. В ешиве каждый день я чувствую, как я немного продвигаюсь, немного возвышаюсь и расцветаю. И это для меня удивительный опыт!

Через несколько дней я буду снова в ешиве, слушая захватывающие уроки раввинов и учителей, удивительные беседы руководителя учебного заведения в поиске ответов на непростые вопросы, субботние напевы, молитвы и танцы, которые наполняют душу. Как хорошо вернуться в мир Торы и святости после нелегких армейских шести месяцев!

Мне трудно представить себя служащим в армии беспрерывно три года. Эта программа «эсдер» дает мне возможность после каждого армейского периода вернуться в ешиву и получить новый заряд, что кажется мне очень правильным и важным. Тот, кто придумал эту программу — просто гений! Знаю, что ты сейчас сердишься, так как хочешь, чтобы солдат, с которым ты переписываешься, служил три года. Но что поделаешь, если духовные нужды религиозного парня отличаются от нужд и проблем светского.

Были годы, когда я тоже удивлялся запретам шаббата, таким, как зажигание света, написание письма, игра на музыкальных инструментах и разные другие действия, которые не требуют никаких физических усилий, но могут сделать шаббат еще более приятным. Я тоже спрашивал себя, почему закон настаивает на запрете использования электрических приборов, таких, как радио и телефон? Что плохого послушать по радио хороший концерт или поговорить с другом по телефону? Однажды в ешиве мне подвернулась одна небольшая книжка рава Биньямина Эфрати. Название книжки — «Врата в иудаизм». Там есть замечательный очерк на тему шаббата.

Рав Эфрати объясняет значение субботы как память о начале создания мира — «зехер лемаасе берейшит». Тора говорит, что шаббат напоминает нам, что

«за шесть дней сотворил Всев-ний землю и небо, а на седьмой день находился в покое».

Эту связь между субботой и мирозданием я понимал поверхностно. Рав Эфрати приводит более глубокое и интересное объяснение. Благодаря технологии и науке человек властвует над природой и изменяет ее, создает новые аппараты и приборы, подчиняющие природные силы для нужд человека. Власть человека над природой может с легкостью пробудить в нем чувство гордыни и зазнайства и со временем даже забыть Всев-него и восстать против Торы. Шаббат предназначен рассеять чувство человеческого всесилия и власти, развеять гордыню и напомнить человеку, кто здесь Хозяин. Есть Всев-ний, создавший весь этот мир и сотворивший человека, человек не может делать все, что ему вздумается, обязан выполнять свою миссию, возложенную на него творцом. Как напомнить человеку об этом, как обновить сознание того, что мы стоим перед Всев-ним, испытывая трепет перед Ним? Иудаизм добивается этого посредством субботы. В шаббат по еврейскому закону человек прекращает любую деятельность, в которой проявляется его власть над природой, его огромная творческая сила. Все это проявляется в течение шести дней труда и творчества. Но в субботу человек «возвращает мир его Хозяину». В этот день, когда мы ограничены, когда мы не можем ничего производить, творить и менять, в этот день человек осознает свое истинное положение как существа сотворённого, а не как, не дай Б-г, властелина мира. Это настолько просто и явно, что меня удивляет, как я сам не понял это до прочтения книги рава Эфрати.

В соответствии с этим объяснением действия, запрещенные еврейским законом в субботу, это не только производительная работа или физические усилия, но и действия, связанные с возможностью влиять на явления природы, на изменение свойств физического мира.

С тех пор, как я прочитал эту книгу, шаббат стал для меня намного более значимым и глубоким. Как только у меня появляется желание произвести запретное действие в субботу, я напоминаю себе, что мир не принадлежит мне, и нельзя делать всего, что мне хочется. Мир принадлежит Творцу, и я только посланник, который должен выполнять возложенную на него миссию, точно в соответствии с указаниями Всев-него, изложенными в Торе. В шаббат эта мысль возникает у меня десятки раз (всякий раз, когда хочется включить свет или радио и т.д.). Эта же мысль сопровождаем меня всю неделю, укрепляя мою связь со Всев-ним и Торой. По-моему. Это и есть смысл еврейских законов, которые формируют сознание поступками, а не только словами. «За действиями тянутся сердца», — так говорит книга «Хинух». В случае субботы эту фразу можно немного изменить: за умением избегать определенных действий тянутся сердца.

Я чувствую, что в соблюдении субботы есть огромная воспитательная сила — насколько она углубляет веру, помогает быть скромным и сдержанным! Конечно, тут играет роль не только соблюдение законов субботы, но и законов кашрута, скромности и чистоты семьи. Мы уже не раз касались этой темы. Именно умение владеть собой, не поддаваясь сиюминутным желаниям, является ключом к моральному поведению человека, без чего он становится просто хищником, существом неуправляемым и невыносимым. Все эти законы в совокупности формируют еврея, как человека умеющего владеть собой, обуздывать свои животные желания. Думаешь, я не был голоден, когда навещал вас? Но закон, запрещающий есть некошерную пищу, остановил меня от того, чтобы удовлетворить мое чувство голода, и заставил меня подождать еще несколько часов до возвращения на базу. (Там меня ждали консервы, которые кажутся деликатесами после длительного голодания).

Короче, на мой взгляд, весь свод законов жизненно необходим для формирования личности, обладающей высокой моралью и ценностями. Ведь мы все к этому стремимся.

Я очень растянул письмо, а вещи мои еще не собраны. Через несколько часов прибудет судно, которое привезет ребят, сменяющих нас. Как я рад закончить службу на этом маленьком острове, хотя и расстаюсь с ним с грустью. Сколько тихих часов я провел здесь, сколько красивых уголков я нашел на этом небольшом кличке земли! Я буду скучать по тебе, Тиран!

До свидания, с благословением,

Дов.

4.09.73. Бейт-Шеан

Здравствуй, Дов!

Это письмо ты получишь уже в ешиве, в которую ты так стремишься. Мне будет недоставать твоих писем из Синая, полных ярких впечатлений о подводном плавании и синайских пейзажах. Я снова должна привыкнуть к твоему старому адресу.

Здесь, в Бейт-Шеане мы потихоньку привыкаем к работе. По утрам я работаю в средней школе и помогаю детям, которым трудно читать. Они очень славные и рассказывают мне много всяких семейных историй. (У всех много братьев и сестер). Но читать и писать — им совсем не интересно. Наиболее трудная работа у нас в вечерние часы, когда мы работаем с пожилыми людьми, которые почти не умеют читать и писать. Я работаю с тремя пожилыми женщинами, которые уже бабушки. Но они умеют только расписаться. Очень часть, когда я прихожу к ним, они читают «Теилим» (Псалмы Давида), но на самом деле они не читают, а просто произносят их по памяти. Работа с ними тяжелая и не приносит удовлетворения не только потому, что у них нет мотивации, но и потому, что у нас нет общего языка. Из-за их сильного марокканского акцента я с большим трудом могу понять, о чем они говорят. Двое ребят настолько разочаровались в этой работе, что вообще покинули Бейт-Шеан. Они призвались в армию, и будут находиться недалеко от нас, так что мы будем продолжать с ними встречаться. Сейчас нас в квартире осталось четверо девочек и двое мальчиков. Поскольку девочек большинство, то мы и решаем, какую передачу слушать по радио.

Удивительно видеть большие различия между поколениями в этом городке. Старики почти все религиозные, два раза в день ходят в синагогу и большую часть времени проводят там. Следующее поколение, выросшее уже в Израиле, почти все светское. Несмотря на это большинство из них по субботам ходит в синагогу. Дети второго поколения почти все учатся в светских школах, а по субботам ходят в клуб «трудовой молодежи» и на футбольное поле.

Религиозные люди здесь очень отличаются от тебя, Дов. Они не философствуют, как ты, и не изучают Гмару, как ты. Они целый день молятся, читают псалмы и книгу «Закон Израиля». Однажды я попросила одного их стариков, с которыми мы работаем, объяснить, что это такое — «Закон Израиля». Я с трудом могла понять, о чем он говорит. Может быть, ты мне объяснишь лучше. Я не понимаю, как они еще не сошли с ума, постоянно молясь и читая Псалмы. Ведь они произносят одни и те же молитвы; неужели им не надоело? Это все равно, что все время пережевывать одно и то же. (Надеюсь, что я тебя не ранила своими сравнениями, но это то, что мне приходит в голову всякий раз, когда я вижу молящихся стариков). Я не удивляюсь тому, что молодежь не хочет ходить в синагогу. Мне, действительно, это кажется скучным и даже раздражает.

По субботам здесь тоже довольно скучно. Или они молятся в синагоге, или едят — одно из двух. В основном все едят на балконах, потому что в домах очень жарко. Обычно собирается полно народу, потому что семьи очень большие. Единственное место, где интересно в субботу, это футбольное поле. После полудня, когда жара спадает, все идут смотреть игру футболистов Бейт-Шеана. Они не самые лучшие, но горожане ими очень гордятся.

В общем, жизнь здесь достаточно скучная. Единственное, что меня здесь держит, это наша небольшая коммуна. Нам здорово жить вместе; мы готовим сами себе всякие разные блюда; поздно ложимся спать, беседуя на все темы, которые только существуют. Это дает нам ощущение того, что мы взрослые и совершенно самостоятельные.

Не хватает здесь одного такого, как ты, который бы немного философствовал и цитировал ТАНАХ. Но одна из девочек вместо ТАНАХа постоянно приводит цитаты из книг писательницы Аин Рэнд.^[*] Из-за этих книг она решила уйти из кибуца и жить в городе, так как считает, что кибуц ущемляет любую индивидуальность. Мы постоянно пытаемся убедить ее в том, что она неправа: кибуц создает баланс между личным и общественным и вообще — человек — это существо социальное. Иногда надо поступиться независимостью ради того, чтоб быть частью общества. Но она почти не слушает нас, эти книги полностью промыли ей мозги. Она постоянно твердит о самореализации и о том, что каждый должен заботиться о себе. Эта философия меня ужасно раздражает, но я затрудняюсь доказать ей, что она не права. Жду помощи от тебя. Надеюсь, что из ешивы ты мне будешь много писать. Я действительно с нетерпением жду твоих писем.

 С дружбой,

 Талья

Примечание:

[*]: Аин Рэнд — известная американская писательница, крайняя индивидуалистка  

13.09.73

Здравствуй, Талья!

Наконец-то вернулись в ешиву, по которой ужасно соскучились. Мы с жаждой набросились на учебу и жадно слушаем уроки и беседы учителей-раввинов. Это подобно страждущему страннику пустыни, добравшемуся, наконец, до оазиса, где есть долгожданная вода и тень от финиковых пальм со сладкими плодами. Именно так! Уроки настолько сладки; снова активно работает голова, и мысли взлетают ввысь; глаза ищут ответа на вопросы среди маленьких букв, а не сомнительных бликов в ночной глуши.

Я чувствую, что ты относишься немного пренебрежительно к людям, с которыми ты работаешь. Из твоих писем у меня создалось впечатление, что т видишь их как людей примитивных, с устаревшими взглядами. Хочу немножко поправить тебя: благодаря этим «примитивным» людям еврейский народ смог просуществовать в течение тысячелетий. Именно такие простые и наивные люди, но сильные и непоколебимые в своей вере смогли выстоять тысячелетия погромов и изгнаний, бесконечную ненависть и антисемитизм. Да, с этими скучными молитвами и чтением псалмов и книги «Закона Израилева», которую они с трудом понимают, они остались верны своему Б-гу, иудаизму, своему народу и своей родине. В течение тысяч лет пытались сломить этот маленький народ, но благодаря таким людям мы до сих пор существуем, благодаря таким людям мы вернулись в Эрец-Исраэль и в Иерусалим, благодаря таким людям мы продолжаем изучать ТАНАХ, Мишну, Гмару, Рамбама, рава Йегуду А-Леви. Между прочим, «Закон Израиля» — это название книги о недельных главах Торы. Каждый день евреи читают по ней не только недельную главу Торы, но и главы из Мишны, Гмары, комментарии и так же отрывки из книги «Зоар», являющейся основой Каббалы.

Да, эти скучные молитвы являются частью секрета существования еврейского народа. Очень скучно три раза в день повторять молитву: «И да увидим мы своими глазами, как вернешься ты, по милосердию своему, в Сион». Ужасно скучно повторять три раза в день молитву: «И отстрой Иерусалим, святой город вскорости, в наши дни!». Но благодаря этому постоянству и упорству мы смогли достичь неимоверного: воспитать поколения евреев, которые в течение тысячелетий не забыли своей древней родины и удостоились вернуться в нее после такого длительного изгнания. Неужели можно с пренебрежением относиться к таким людям? Неужели можно с пренебрежением относиться к этим молитвам? И в особенности ты должна относиться к ним уважительно, так как пока что мы не увидели, что кибуц мог создать что-то лучшее. Посмотри, сколько парней из вашего кибуца не хотят остаться не только в нем, но и вообще в Израиле. Посмотри, сколько ребят из вашего кибуца хотят жениться на волонтерках, даже не прошедших гиюр. Может быть, это как раз и связано с вашим быстрым и легким отказом от молитвенника и «скучных» молитв. Не похоже, что израильское образование сможет удержать иудаизм в течение двух тысяч лет. Я ставлю под сомнение возможность иудаизма выдержать и 20 лет, и воспитать в евреях гордых и верных сионистов. Давай отдадим честь этим простым и «примитивным» людям, которые, на мой взгляд, являются великодушными и благородными.

Ваш отказ от «скучного» шаббата со временем даст свои негативные ростки. Очень «скучно» сидеть за субботней трапезой в течение многих часов без радио, телевизора, телефона и патефона. Но подумай, как много обретает семья, в которой учатся все вместе, общаются друг с другом, что укрепляет связь между родителями и детьми и между самими детьми. Сколько Божественной мудрости в еврейском Законе, который требует от нас на один день в неделю отказаться от будничной суеты, от соблазнов современной технологии. Один день полностью посвящен семье, когда телефон не беспокоят и радио не отвлекает. Все свято во имя семьи. Все направлено внутрь, в средоточие семейной жизни. Именно благодаря таким субботним трапезам, которые ты видишь в Бейт-Шеане и которыми ты пренебрегаешь, еврейская семья оставалась очагом стабильности и прочности, что позволило всему народу выдержать тяжелые испытания, выпавшие на его долю. Нашла ли современная израильская культура замену этим субботним трапезам, праздничным церемониям, еврейским традициям? От тебя я слышал, что даже современные церемонии в вашем кибуце такие, как праздник первых плодов, уже не притягивают и не заинтересовывают современную молодежь. Так кто мы, чтобы пренебрегать традициями и обычаями, которые прошли проверку временем и смогли сохранить идентичность еврейского народа, стабильность еврейской семьи?

Я включил на минутку радио, чтобы услышать новости, и запрыгал от радости: наши военно-воздушные силы сбили 13 сирийских «Мигов» в серьезном воздушном столкновении над территорией Сирии. Какая великая армия! Какие прекрасные наши военно-воздушные силы! Как можно не гордиться нашими летчиками! Но следующая мысль, промелькнувшая в голове: какой будет реакция со стороны Сирии? Они, конечно же, не промолчат на такое унижение и постараются отомстить. Кто знает, не приведут ли их ответные удары к войне? Ведь Шестидневная война произошла именно после обмена ударами между нами и Сирией.

Знаешь, в месяц элуль к молитвам принято добавлять чтение псалма Давида: «Бог — мой свет и спасение, кого мне бояться?». Мы не должны бояться никого кроме Всев-него. Ведь он сопровождает еврейский народ уже более четырех тысяч лет, и то, что мы существуем — непреложный факт. Все великие державы, пытавшиеся нас победить, исчезли с лица земли, и только мы выстояли, вернулись на нашу родину и сбили 13 «Мигов». Уже только из этого можно понять продолжение этого псалма: «Если ополчится против меня полк, сердце мое не убоится; если случится против меня война, на это я надеюсь».

Мой папа любит заниматься гематрией (численное значение букв). Однажды он мне указал на очень интересную вещь, которая отвечает на непростой вопрос: что значит слово «на это», на что надеется царь Давид? Ответ основывается на поэтическом высказывании, которое принято произносить на Рош а-Шана и Йом-Кипур: «Вэнатна токеф». Эта песнь заканчивается провозглашением: «Но раскаяние, молитва и благотворительность отменяют суровый приговор». В большинстве молитвенников есть небольшая добавка: над словом «молитва» появляется слово «голос»; над словом «раскаяние» появляется слово «пост» и над словом «благотворительность» появляется слово «капитал». Числовое значение каждого из этих слов равняется 136. Все три слова вместе дают в сумме число 408, что по гематрии в точности соответствует числовому значению слова «зот» — «это». То есть, поэт уверен в «этом»: молитва, раскаяние и благотворительность. Правда, интересно? (Тот, кто не привык заниматься гематрией, не впечатлится такими находками). Но мой папа просто восторгается этим и уделяет гематрии много времени.

Я объясняю это предложении из псалма просто: в «этом» — в нашей вере мы уверены. Только вера во Всев-него может дать нам силы выстоять перед большими и непростыми испытаниями, которые еще ждут нас впереди. Я убежден, что без этой веры мы сломаемся, а с ней мы продолжаем идти вперед. («Если ополчится против меня полк, сердце мое не убоится; если случится против меня война, на это я надеюсь»).

Приближается новый год — Рош а-шана. Хочу пожелать тебе, Талья, счастливого и благословенного года. В особенности я хочу пожелать тебе научиться любить людей, с которыми ты работаешь в этом году, которые настолько отличаются от тебя, но от которых можно так многому научиться. Если ты откроешься им, то обнаружишь их богатейший духовный и культурный мир, богатства, которые не только являются их жизненным опытом, но и… оптом четырех тысяч лет еврейской истории.

Еще раз — с Новым годом! Будь благословенна!

С дружбой,

Дов.

21.09.73. Бейт-Шаан

Здравствуй, Дов!

Ты немного напугал меня своими разговорами о войне. Пожалуйста, больше этого не делай! Я молюсь, чтобы не было войны, и чтобы у все у нас был спокойный тихий год. Присоединяюсь к твоим поздравлениям с Новым годом. Ты прав, что я должна быть более открытой для нового, неведомого раньше, и к людям, которые, на первый взгляд, кажутся мне странными и причудливыми. Надеюсь, что смогу собрать для этого все свои духовные силы и надеюсь, что действительно только приобрету многое с точки зрения культуры. В кибуце я прожила 18 лет как в закрытом парнике, где почти не было разнообразия — все выглядели похоже, разговаривали в одном стиле. В Бейт-Шеане все настолько отличное и другое. Я обязана стать более открытой и не быть надменной с этими людьми. а учится у них. Короче, ты прав! Я обратила внимание, что в последнее время я все чаще говорю: «Дов прав». Я спрашиваю себя снова и снова: «Чтобы сказал на это Дов?». Я старюсь смотреть на происходящее вокруг меня не глазами 18-летней кибуцницы, а глазами дочери 4000-летнего народа. Я снова и снова вопрошаю: «Талия, ты приближаешься к вере? Талия, ты заразилась тем же, чем и Майя?».

Последний шаббат я встречалась с Майей. Я рассказала ей о своих раздумьях и вопросах, которые возникают у меня последнее время. Она очень обрадовалась. Она уже готова организовать мне место в их группе. Можно быть кибуцницей и в религиозном кибуце. Там мы тоже сможем следовать ценностям, на которых воспитывались, соединив это с Торой и еврейскими традициями. Это только усилит и укрепит наши ценности, говорит Майя. Мы ни от чего не отступимся, а только расширим и углубим наш мир. Боюсь, что я начинаю сдаваться, начинаю переубеждаться. Каждый раз, получив от тебя письмо или встретившись с Майей, я слышу внутренний голос, который шепчет мне: «Хотя бы попробуй!».

Но я вдруг начинаю паниковать: неужели я тоже буду ссориться со своими родителями по поводу кашрута и субботу? Неужели, как и Майя, я отстранюсь от всех друзей, с которыми я выросла и к которым так привязана? И тогда я решаю: «Нет, такого не может быть!». Каждый раз, когда такие мысли посещают меня, я засыпаю и забываю обо всем, ведь это довольно-таки страшно думать о пути, по которому идет Майя. Как я восхищаюсь ею за ее смелость, ее упорство и решимость!

Знаю, что и ты раздумываешь, по какому пути идти дальше. Не как я, но по поводу своей учебы — продолжить в ешиве или поступить в университет. Тебе очень подходит учить философию в университете. Я и сейчас готова дать тебе докторскую степень по философию. Я желаю тебе, чтобы твое решение было самым верным для тебя, и чтобы ты был счастлив от этого выбора.

С новым и сладким годом тебя!

С дружбой,

Талья.

30.09.73.

Здравствуй, Талья!

Уже через несколько минут после окончания трех дней, когда не слушал радио (два дня Рош а-Шана и шаббат), я включил его послушать новости. Начались они с сообщения об арабских террористах, похитивших в Австрии евреев, ехавших из России в Израиль. Австрийцы, конечно же, сразу же подчинились требованиям террористов и объявили, что прекращают быть посредниками репатриации евреев из России. Действительно, в последние годы огромные массы евреев текут из России в Израиль. Не помогло русским ничего — ни «железный занавес», ни стальной кулак и не тюремные решетки. Евреи — народ упорный, и еврейский Б-г еще более упорный. Он обещал, что когда настанет время, Он вернет еврейский народ со всех сторон света на свою землю. И вот после двух тысяч лет Он претворяет в жизнь свое обещание.

Неспроста арабы всеми возможными силами пытаются затормозить поток евреев в Израиль; неспроста и англичане во время британского мандата тоже пытались затормозить алию в Израиль всеми возможными путями. Они не боятся военной силы еще нескольких миллионов евреев, они боятся религиозного значения возвращения их на свою землю. И христианство, и ислам потеряют свою силу потому, что Всев-ний сдерживает свое обещание и укрепляет свой союз с еврейским народом. Ведь все это происходит несмотря на то, что и ислам, и христианство видят еврейский народ, как народ, брошенный Б-гом. И вот подтверждается то, что еврейский народ был и остается избранным народом, который после тысячелетнего рассеяния был спасен Всев-ним таким удивительным и сверхъестественным путем. Такая картина очень пугает христианство и ислам и поэтому они прикладывают огромные усилия, чтобы сломать этот процесс Избавления. Но им это не удастся. Они потерпят крах. А еврейский народ продолжит собираться на своей святой земле, заселяя все её просторы — от Синая до Голан; продолжит изучать и обучать Торе. Ничто не помешает этому — ни снаружи, ни изнутри, Избавление будет только продолжаться и расти.

Наблюдая за этим великим процессом, я постоянно задаю себе вопрос: «Чем могу быть полезен я, и какой вклад я могу внести в этот процесс?». Может быть, как ученый, который продвигает науку и технологию нашей страны вперед и таким образом израильская экономика укрепится, и никто не сможет нам угрожать и давить на нас. Может быть, как врач, помогающий людям в тяжелых ситуациях и дарящий им улыбку и радость, здоровье и силы. В конце концов, я люблю изучать естественные науки. В ешиве я тоже читаю много научной литературы. Верю, что я могу преуспеть и в медицине, и в науке. Но как видно, это не мое настоящее призвание. Образование — вот слово, которое постоянно сопровождает меня. Образование — это ключ к будущему еврейского народа, народа веры, Торы и вечных ценностей. Я молюсь о том, чтобы успешно претворить в жизнь свое предназначение и принять участие в строительстве еще одного звена в цепочке поколений еврейского народа. Звено, которое будет совмещать и законы земли Израиля, и характер народа, находившегося в длительном изгнании, но, в то же время, тесно связанное со всеми предыдущими звеньями. Я верю, что это возможно, я верю, что это произойдет. Дай Б-г, чтобы я смог участвовать в этом великом процессе.

Поздравлять с новым годом можно до Судного дня. Поэтому я еще раз желаю тебе, Талья, хорошего года, и чтобы реализовалось все то прекрасное, что есть в тебе. Не пугайся мысли о переходе в религию. Посмотри, насколько счастлив Хаги, сумевший соединить сионизм, образование и Тору. Посмотри, как Майя счастлива, сумевшая соединить службу в армии жизнь в кибуце с Торой и исполнением заповедей. Стать религиозным, это не значит отказаться от всего хорошего и прекрасного, что есть в твоем мире, от общества, в котором ты выросла, от особенностей своей личности. Когда все это соединяется с верой во Всев-него, все это становится только крепче и полнее и остается на века. Я всегда буду рад поддержать тебя, дать совет, направить по мере своих сил, так как я старался это делать в течение последних двух лет.

Я хочу пожелать хорошего года и твоему отцу, которого я хорошо помню со времен нашей службы в армии. У нас с ним были замечательные беседы, я был бы рад продолжить с ним связь.

Передай ему горячий привет.

Будь крепка и сильна!

С благословениями и наилучшими пожеланиями, Дов.

5.10.73. Бейт-Шеан

Здравствуй, Дов!

Сегодня получила твое письмо и спешу тебе ответить. Это может быть от того, что после твоего последнего письма, в котором ты пишешь о возможности войны с Сирией, я очень волнуюсь и беспокоюсь. Что-то у меня на душе ужасно неспокойно. Некоторые наши солдаты сегодня не вернулись на выходные домой, и есть слухи, что армия находится в состоянии боевой готовности. Это еще больше усилило мои опасения. Это волнение породило во мне такое решение: в этом году я буду поститься на Йом-Кипур и пойду в ближайшую синагогу. Я уже знакома с несколькими женщинами из этой синагоги и не чувствую себя такой чужой. Буду молиться, чтобы не было войны, чтобы солдаты занимались военной подготовкой и охраной, но чтобы им не пришлось участвовать в боях.

Минутку! Что ты скажешь обо мне? Мог бы ты подумать два года тому назад, когда мы стали переписываться, что циничная кибуцница, достающая тебя раздражающими вопросами, пойдет в синагогу и будет голодать в Судный день? (Я надеюсь, что не сломаюсь и смогу продержать пост до конца дня).

Как я изменилась за эти два года! Насколько открылся мне мир новыми гранями, которые я даже во сне не могла себе представить! Все это благодаря тебе, Дов, благодаря твоим потрясающим письмам, благодаря интереснейшим беседам с тобой. Иногда мне кажется, что я живу от письма до письма. Так, пожалуйста, пиши почаще, я так жду твоих писем!

Желаю тебе прекрасного года! Много думаю о тебе.

Талья.

* * *

Дов уже не ответил на это письмо. К великому сожалению, опасения Тальи оправдались. На следующий день после последнего письма, в Судный день (6.10.1973 г.) разразилась война. Дов находился в ешиве «Керем беЯвне» и сразу после окончания поста вернулся домой, в Иерусалим. В ту же ночь со своими друзьями из ешивы он был призван в армию. Учащиеся ешивот-эсдер были первыми, кого призвали на войну. Их привезли в лагерь Пилон в Галилее, и там распределили по танкам. И уже в воскресенье утром их танки на большой скорости поднялись на Голанские высоты. В ходе боев первого дня войны здесь определилась линия фронта. Мощные военные силы Сирии захватили большую часть высот. Первые танки бригады 679, в которых находился и Дов, столкнулись с превосходящими танковыми силами противника. Развернулись тяжелые бои, в результате которых сирийские бронетанковые войска были остановлены. К сожалению, Дов заплатил за эту победу своей жизнью, он погиб уже на второй день боев. Вместе с Довом в этих тяжелых боях на Голанах погибли сотни наших солдат. Дов и его друзья — это те жертвы, благодаря которым мы удержали Голанские высоты, удел израильского колена Менаше.

После службы в армии Талья вернулась в свой кибуц на севере страны, членом которого она является до сих пор. Майя приняла участие в создании нового религиозного поселения на Голанских высотах, в котором она живет до сих пор. Хаги принял участие в создании поселения Бейт-Эль в Самарии, в котором проживает до сих пор; он преподает ТАНАХ и другие религиозные дисциплины в педагогических колледжах в Иерусалиме.

Редактор

Примечание

* Талья и Майя — это измененные имена персонажей.

БИОГРАФИЯ ДОВА ИНДИГА

Дов родился в Румынии 3 севана (7 июня 1951 года). Он был первенцем у своих родителей Авраама и Мирьям. Уже с раннего детства выделялся своим умом и быстротой реакции. До того, как он пошел в школу, самостоятельно научился читать по-венгерски, родители не имели понятия, когда и от кого он выучился чтению. До репатриации в Израиль он успел проучиться в школе только три месяца, несмотря на это овладел венгерским языком настолько, что до конца жизни писал матери письма на венгерском языке. Когда Дову исполнилось семь лет, он вместе с родителями и братом, который младше его на три года, репатриировался в Израиль. Семья обосновалась в Иерусалиме, и Дов пошел учиться в школу Хабад в районе Ир-Ганим. Очень быстро Дов проявил себя как лучший ученик и любимец учителей. В конце третьего класса было решено перевести мальчика в пятый класс, но, когда и здесь он оказался выше всех, родителям порекомендовали перевести его в школу более высокого уровня. Дов начал учиться в школе Талмуд-тора «Шило», где закончил пятый класс. Несмотря на непродолжительность учебы в этой школе, Дов и здесь завоевал репутацию отличника. В это время в районе Байт-ваГан открылась новая школа Талмуд-тора, и родители Дова решили перевести его туда из-за близости к дому. Здесь Дов снова стал любимцем учителей, особенно выделял его рав Яаков Вандер, дружеская связь с которым продолжалась у Дова многие годы после окончания школы. Несмотря на то, что Дову рекомендовали продолжать обучение в небольшой ешиве, он решил с согласия и поддержки родителей продолжить обучение в ешиве системы «Бней Акива» «Натив Меир», в которой наряду с религиозными предметами изучали и общеобразовательные. В этом решении — основная черта характера Дова — тяга к широким знаниям. И в ешиве «Натив Меир», где собрались ученики из разных районов страны, Дов продолжал быть лучшим, и по окончании первого года обучения получил награду за отличие. Его жажда знаний не была удовлетворена формальным обучением, он читал очень много дополнительной литературы — научной и художественной. Дов черпал знания не только из книг, но и от людей; беседы и споры, которые проходили с друзьями, иногда затягивались за полночь.

Вместе с этим и другие качества Дова не остались без внимания. Несмотря на то, что в ешиву Дов пришел из другой среды, он очень быстро влился в коллектив учащихся. Вместе с товарищами он принимал участие в ночных забегах, в длительных походах и различных общественных мероприятиях. Он не только сам органично вошел в атмосферу ешивы, но и помогал другим ребятам, которым было нелегко. Эта же его черта проявлялась впоследствии и в ешиве «Керен беЯвне».

По окончании старших классов Дов раздумывал, продолжать ли учебу в обычной ешиве или в ешиве «эсдер». В конце концов, он отдал преимущество ешиве «эсдер». Несмотря на то, что Дов считал изучение Торы самым главным, он не был готов отказаться от службы в армии, что считал национальной обязанностью. Ближе к окончанию учебы в ешиве «эсдер» Дов все чаще раздумывал о получении академического образования. Несмотря на желание продолжать изучение Торы, он не видел своего будущего в качестве преподавателя этого предмета. В связи с этим он рассматривал возможность обучения в университете для приобретения профессии и наряду с этим продолжать изучение Торы. По пути на войну Дов поделился с другом, что склоняется к тому, чтобы продолжить обучение в ешиве и после окончания программы «эсдер». Таким образом, Дов попал в ешиву «Керем бе-Явне». Летом он прошел курс молодого бойца, а затем продолжил службу в танковых частях. В армии в условиях стресса и давления человек проявляет свои настоящие качества. Здесь Дов раскрылся как человек удивительной силы духа. Несмотря на то, что он не был физически хорошо подготовлен, Дов не сломился и, более того, он старался помочь другим в тяжелые минуты. Это качество характера Дова особенно проявилось в неукоснительном выполнении мицвот в любых условиях, он не давал себе послаблений ни в чем, даже в мелочах. Из-за своей рассеянности и мечтательности он не был солдатом-отличником, но к каждому возложенному на него заданию относился с большой ответственностью, как к выполнению заповеди.

В учебе Дов достиг больших успехов и в особенности в анализе и решении наиболее трудных задач. Он любил докопаться до самого корня проблемы. Внимательно изучая какую-либо деталь, он обращался ко всем доступным ему источникам, не довольствуясь поверхностным изучением. Он продолжал расширять свое общее образование: постоянно брал книги в библиотеке, активно пользовался энциклопедиями, решал задачи из математического журнала. Его жажда знаний не знала границ. Во время каникул он поглощал книги порой до двух-трех часов ночи. Он всегда отказывался брать деньги у своих родителей, но то малое, что все же им удавалось ему вручить, он тратил на приобретение книг.

Из-за стремления к совершенству Дов зачастую не был доволен собой, что приводило порой к нелегким периодам в его жизни. Внешне это не ощущалось и не влияло на его обучение. Только некоторым близким он рассказывал о своих внутренних переживаниях. Одним из таких людей был раввин Хаим Лифшиц, с которым у Дова была особенно близкая духовная связь.

Наряду с высокой интеллектуальностью он был человеком высочайшей морали. Он был настолько скромен, что старался никогда не выделяться. Дов дружил с мало популярными среди сверстников, стараясь помочь и поддержать их. Всеми силами, как только мог, старался помочь своим родителям. Свое свободное время тратил на решение различных вопросов, которые родители не могли уладить сами из-за недостаточного знания иврита. К любому делу относился со всей серьезностью. В последние годы всерьез занялся проблемой злословия, изучая все законы, связанные с этой темой, при этом он уделял большое внимание исполнению этих законов самим собой. Также был очень щепетилен и во всех других морально-этических вопросах.

На исходе Йом-Кипура, 6.10.1073 года, когда разразилась война, Дов находился в ешиве «Керем бе-Явне». Он поспешно уехал домой, чтобы собраться, и уже в ту же ночь был на пути в свою часть. Свой последний путь в автобусе, везущим его на Голанские высоты, он провел, читая Псалмы Давида. Не долго пришлось Дову повоевать. Его танк был подорван на второй день войны…

ДРУЗЬЯ ГОВОРЯТ О ДОВЕ

Из беседы, происходившей в доме родителей Дова (благословенна память его!), по истечении двух лет после его гибели. В беседе принимали участие: Симха Ансбехер, Хаги Бен-Арци, Ицхак Гальперин, Ицхак Геллер, Моше Лифшиц, Хаим Сабато, Реувен Кляйн.  

Хаги:

Прошли два года с момента гибели Дова, и я думаю, что эта беседа, ради которой мы здесь собрались, будет более объективной, чем, если бы мы говорили сразу после трагедии. Эти два года вывели нас из сильнейшего потрясения, остановили громкие рыдания. Все это поначалу могло привести к некоторому преувеличению и идеализации Дова; с другой стороны, эти два года помогли нам, не концентрируясь на отдельных поступках, увидеть Дова как цельную личность.

Что действительно характеризует Дова, какая отличительная черта его натуры? Мне кажется, что основным в личности Дова было редкое сочетание высочайшего интеллектуального и морального уровня. Мы часто встречаем людей, у которых одна из этих сторон доминантна, в то время как другая — несовершенна. Что было интересным и чарующим в Дове, так это именно сочетание двух этих сторон, когда каждая из них сама по себе очень сильна.

Ицхак Геллер:

Я хочу продолжить то, о чем начал говорить Хаги. Часто бывает, что человека, обладающего различными талантами, обуревает непомерная гордыня, гипертрофированное чувство собственной значительности и значимости. С Довом такого не происходило. Его успехи в учебе не помешали ему оставаться простым и скромным. Он никогда никого и ничего из себя не строил. Это проявлялось и в том, что он всегда был готов учиться у других. Дов всегда со всей серьезностью относился к словам собеседника и каждый, кто с ним общался, всегда это чувствовал. Он одинаково внимательно относился и к людям высокоинтеллектуальным, и к простым людям, находя с ним общий язык, стараясь понять и помочь им. Я находился рядом с Довом в разные периоды жизни и в разных ситуациях — в школе, в ешиве, в армии — и везде он умел наладить контакт даже с теми, кто не был популярен в данном обществе, с теми, кого не понимали и не принимали. Он всегда старался понять и помочь им, не создавая ощущения, что стоит выше их. И все это он делал просто, скромно и естественно. Например, он постарался вернуть в нашу среду парня, которого уличили в воровстве. В ешиве «Керен беЯвне» у него была тяга к группе студентов из других стран с целью помочь им лучше адаптироваться. Среди многих качеств Дова, которые могут быть для нас примером, это — одно из важнейших.

Симха:

Если говорить о сочетании качеств Дова, то я хочу напомнить об одном, которое я увидел в нем — это понимание и вера. Несколько дней назад в ООН приняли решение об осуждении сионизма. Могу представить себе реакцию Дова по поводу такого решения. Он моментально мог проанализировать последствия подобного решения. Но через минуту, забыв обо всем сказанном и обратившись к вере, с радостью и уверенностью смотрел на все совершенно по-иному. Какое-то особое сочетание широких взглядов и непоколебимой и наивной веры! Дов прекрасно разбирался во всем, что происходило вокруг, умел глубоко проанализировать различные события. Наряду с этим всегда отличался глубокой верой, видел во всем Б-жье провидение, даже пытался найти намеки на происходящие события в святых книгах.

Ицхак Гальперин:

Я вижу основным в характере Дова умение дружить. Мне посчастливилось долгие годы быть его другом. В Дове были все качества настоящего и преданного друга. Он всегда был готов прийти на помощь, помочь, даже если это вредило ему самому. Например, готов был отдать товарищу тетрадь с записями перед экзаменом, а сам оставался без необходимых конспектов. Его не надо было ни о чем просить. Помню, когда я был в армии, он всегда интересовался, на какой шабат я возвращаюсь домой, и приходил ко мне пешком из района Кирьят-Йовель. В те периоды, когда мне было непросто, он всегда старался меня поддержать.

Хаги:

Я хочу поддержать то, о чем говорил сейчас Ицках. Несмотря на то, что Дов был на год младше меня, он был одним из немногих, кому я мог довериться и поделиться своими личными проблемами. Я чувствовал, что я хочу и могу излить перед ним свою душу. Внимательно слушая и вникая в мои личные дела, он порождал во мне чувство, что это ему очень интересно и важно и что он по-настоящему хочет помочь. Я чувствовал, что он сопереживает мне всем сердцем и душой. Это было прекрасное чувство! Должен признаться, что до сих пор, когда меня что-то волнует, я вспоминаю о Дове.

Хаим:

Я не могу анализировать качества Дова, как это делается в отношении литературного героя. Для меня он — живой и невредимый — как будто находится среди нас. Со школьных лет мы были очень близки, жили и учились в одной комнате и вместе служили в армии. Но все же постараюсь указать на то, что особенно выделяло его. Одна из особенностей, характеризующих Дова, это его «широта»: он хотел объять весь мир — и мыслью, и делом. Он интересовался всем, и в сфере иудаизма, и в общеобразовательных областях. Мы были вместе в рамках военной операции в Раас-Сударе. Там в маленькой комнатке он устроил себе небольшую библиотеку. Тот, кто видел эту библиотеку, поражался разнообразию интересов ее хозяина, и однажды сам Дов посмеялся над собой: «Книга по психологии, книга по археологии, сборник произведений Агнона, книга об Эрец-Исраэль, сборник задач по математике и рядом — ТАНАХ». Вот таким именно и был Дов! Он часто обменивал книги в общественной библиотеке.

(Реплика Хаги):

После гибели Дова мне пришлось вернуть книги в библиотеку. Я помню, что там была книга о явлениях парапсихологии в еврейских источниках, а другая — об израильской экономике… Невероятное разнообразие!).

Мама Дова рассказывала, что иногда находила его в комнате лежащим и читающим почти до самого утра, и нужно было накричать на него, чтобы он пошел спать. В сфере религии он тоже не ограничивался только Гмарой, а изучал многие другие источники. В определенный период очень интересовался хасидизмом.

Моше:

Основа наших отношений с Довом не была связана с изучением Торы. Встречаясь, мы любили обсуждать с ним достижения науки — химии, физики, биологии. Этот интерес Дова к науке удивлял меня, это не очень вязалось с образом студенты ешивы. В связи с тем, что наша дружба основывалась на интересе к науке, Дов поделился со мной сомнениями по поводу продолжения своего высшего образования — пойти в университет или продолжать учебу в ешиве. Я знаю, что был период в его жизни, когда он тянулся к медицине.

Реувен:

После всего сказанного Хаимом и Моше, мне думается, стоит подчеркнуть, что несмотря на многогранность натуры Дова, он прежде всего был студентом ешивы (бахур-ешива). За несколько дней до начала войны Хаим Нехорай рассказал мне, что Дов заявил ему, что намерен продолжить обучение в ешиве. Этот факт интересен не только сам по себе, но, мне кажется, что он символичен. После многих сомнений и размышлений, которые возникли в связи с разнообразными интересами Дова, он все-таки остается студентом ешивы. Тяга к Торе и важность глубокого изучения ее были для Дова основными ценностями.

Хаим:

Я хочу продолжить тему дружбы, о которой говорил Ицхак Гальперин. Это очень интересный момент. С одной стороны, Дов был очень общительным человеком, никогда не отрывался от коллектива. Я помню, что в «Натив Меир» Дов «вытворял» разные вещи. Например, делал ночные забеги в район Эйн-Керем только для того, чтобы быть со всеми. Но, с другой стороны, была в нем какая-то обособленность. Он любил уединяться и оставаться наедине с собой. Иногда он терялся во время походов, и нужно было его искать. Чаще всего это происходило из-за того, что он останавливался у какого-то заинтересовавшего его объекта. На фоне коллективного характера образования в ешиве эта черта довольно удивительна.

Еще одна удивительная черта Дова — это очень сильная связь с семьей. У нас у всех присутствует эта связь, но не в такой степени, как у Дова. Я очень хорошо помню, когда Моше, брат Дова, начал учиться в «Натив Меир». Дов проводил целые вечера со мной и другими друзьями, обсуждая, как помочь Моше быстрее и легче адаптироваться в ешиве.

Ицхак Геллер:

Когда разразилась война Судного дня, мы ехали с Довом из Явне в Иерусалим, всю дорогу он волновался о своем брате Моше, который был в то время уже в армии. По пути, в Рамле стоял автобус с танкистами, и Дов пытался выяснить у них, знает ли кто его брата и все ли с ним в порядке.

Хаим:

Меня поразила чуткость, которую он проявлял к родителям. Не знаю, насколько родители это ощущали. Все, что он делал — покупал книги, давал пожертвования, все это делалось с ощущением того, что деньги эти не его. Как-то в разразившемся между нами споре, Дов сказал мне: «Я знаю, что родители мои тяжело работают ради моего благополучия, и я должен считаться с тем, что они от меня требуют». В нем было очень развито чувство благодарности.

Ицхак Геллер:

Нужно отметить очень большой вклад Дова в адаптацию своих родителей в Израиле. Его родители тяжело работали и плохо знали иврит. Все заботы по устройству семьи в стране он взял на себя. В свободное время занимался походами в различные бюрократические учреждения. Его уважительное и благодарное отношение к родителям проявлялось и в постоянной переписке с ними (свои письма маме он писал на венгерском языке). Никогда не забывал послать подарки к дню рождения.

Симха:

Хаим говорил о многогранности личности Дова. Я хочу подчеркнуть, что при этом он глубоко и основательно вникал в каждый предмет, который его интересовал, он не был поверхностным дилетантом. Он не ленился проверять все источники по изучаемой теме. Даже и тогда, когда все, казалось бы, было ясно. Это качество иногда даже раздражало тех, кто учился вместе с ним. Порой они хотели двигаться дальше, оставив трудные вопросы на потом. Но Дов всегда настаивал на том, чтобы понять тему до конца. Он не слышал вокруг себя ничего, когда занимался изучением предмета. Не успокаивался до тех пор, пока не находил ответа на изучаемый вопрос, что приводило иногда к тому, что он еле успевал в столовую на обед или ужин.

Хаги:

Стремление Дова к совершенству проявлялось во всем, что бы он ни изучал или ни делал. В определенный период учебы в ешиве Дов и я решили изучать законы Торы, касающиеся злословия (лашон а-ра). Мы уделяли этому очень много времени и сил, со всей серьезностью подойдя к этой теме. Что меня удивило потом, это то, с какой ответственностью Дов относился к этим законам, даже к их малейшим нюансам. Бывало, во время наших бесед он останавливал меня, указывая на определенные правила и предупреждая о возможности нарушить их, если мы будем использовать определенные выражения. Сам он очень строго взвешивал каждое свое слово. Я помню, что всегда поражался его стремлением следовать теории на практике. Правила, касающиеся злословия, очень сложные, в которых есть очень много запретов, требующие очень внимательного и осторожного отношения к слову. В одной из брошюр ешивы он напечатал статью, касающуюся этой темы. Мысли о Дове всегда ассоциируются у меня с его серьезным, даже щепетильным отношением к правилам общения с людьми.

Ицхак Геллер:

Хочу добавить к тому, что сказал Хаги о неразрывной связи между теорией и практикой у Дова, и указать на еще одну черту, объясняющую это его свойство — прямоту и честность. Сталкиваясь с какой-либо проблемой, он изучал ее со всех сторон; даже когда чувства склоняли его в определенную сторону, он умел анализировать ситуацию холодным рассудком, несмотря на всю пылкость его характера. Это связано с его внутренней честностью и прямотой. Благодаря этим качествам, он постоянно анализировал себя и относился к себе весьма самокритично, что в последние годы нередко приводило его к глубоким сомнениям. Он часто бывал недоволен собой. Это было вызвано ощущением того, что он делает недостаточно, что не использует правильно и с пользой свое свободное время. Частенько размышлял о том, каким путем ему стоит идти в жизни. В моей памяти врезалось предложение, сказанное Довом накануне последнего в его жизни Судного дня. Мы вместе сидели в комнате, атмосфера была сложная, каждый подводил итоги прожитого года, и вдруг я услышал голос Дова: «Для чего продолжать так, потеряли еще год?». Проанализировав прошедший год, он пришел к выводу, что мог сделать намного больше, реализовать себя более полно. Это было страшное высказывание, особенно на фоне того, что через два дня он погиб.

Следствием все той же его внутренней честности было то, что у Дова не было разрыва между теорией и практикой. Приняв определенное решение, он всегда стремился его осуществить. Это, например, касается его решения пойти в ешиву-эсдер — он хотел принимать активное в жизни страны. Скрупулезное выполнение заповедей также связано с этим качеством Дова. Я вспоминаю беседу с мамой Дова в последний Песах, когда Дов находился в Раас-Сударе. Она рассказал, что он почти ничего не ест в связи с тем, что взял на себя обязательство строго выполнять пасхальный кашрут. Также и в отношениях с людьми законы Торы для Дова не оставались только теорией, как мы уже раньше вспоминали, он всегда был готов прийти на помощь нуждающемуся или слабому.

Ицхак Гальперин:

Хочу рассказать небольшую историю, показывающую отношение Дова к злословию. Однажды в Рош-а-Шана, находясь в Натив Меир, мы наткнулись на книжку Хефец Хаима о злословии. Дов решил, что в дни Рош-а-Шана он изучит эту книжку от начала до конца. После окончания праздничных молитв мы все пошли отдыхать, а Дов взял книжку и начал штудировать ее. По окончании праздника он объявил всем, что освоил книгу до конца.

Симха:

Рассказ Ицхака дает возможность раскрыть еще одно качества Дова: это его упорство. Несмотря на то, что он был очень талантливым, он не полагался только на свои способности, а проявлял упорство и трудолюбие во всем, чем занимался. Он понимал, что для того, чтобы полностью себя реализовать, надо упорно трудится.

Ицхак Геллер:

Хочу вернуться к тому, о чем уже говорил Хаим. Это было привычным явлением — Дов, вернувшийся с дежурства в 11-12 часов ночи, забравшись на кровать, два-три часа занимался или решением математических задач, или изучением трудов разных мудрецов. Был период, когда он очень много читал Шая Агнона.

Хаги:

Я готовлю сейчас к печати наследие Дова. В его записях есть очень много цитат из Маараля и «Хазон иш» наряду с цитатами и примерами из книг Виктора Френкеля, Эли Визеля, Шая Агнона и других.

Ицхак:

И еще одна вещь: Дов не довольствовался только изучением книг, он учился у людей. Встречая кого-то, даже самого простого человека, у которого, казалось бы, нечему научиться, Дов старался с ним сблизиться, разговаривал, старался понять его мир и вобрать в себя все, что можно было взять от этого человека. Во время службы в армии старался познакомиться с людьми и нерелигиозными, продолжая общаться с ними и позже. Таким, к примеру, был Эйтан Штейф из Рамат-Йоханана. Эта его тяга к познанию большего проявлялось и в других вещах: глубокий и вдумчивый Дов очень любил прогулки и походы, в которых и я принимал участие.

Хаги:

Я предлагаю вспомнить различные истории, которые связаны с Довом.

Симха:

Дов всегда таскал с собой в армию кучу книг. В одну из суббот, во время курса молодого бойца мне нужно было прибыть к Суэцкому каналу. Первый раз в жизни мне предстояло нарушить святой день — субботу, и это меня очень огорчало. Дов заметил это и дал мне книжку под названием «Маленькая книга заповедей» и сказал: «Выучи несколько законов, касающихся субботы, и забудь про то, что ты едешь.

Хаим:

Суббота в армии напоминает мне о случае, произошедшем в Раас-Сударе. В одну из суббот я должен был выйти на дежурство с 9 до 12 ночи, а смена Дова была с 12 до трех утра. После вечерней молитвы и ужина я вышел на свой пост. Минут через 15 минут пришел Дов, уселся рядом и начал со мной разговаривать. Вначале я думал, что через несколько минут он пойдет спать, но ничего не указывало на то, что он собирается это делать. После 10 ночи я велел ему идти спать, чтобы он успел выспаться до начала своей смены в 12 часов. Его ответ меня поразил: «Я знаю, что ты не любишь стоять на посту в одиночестве, а я сейчас не уставший». Только тот, кто служил в армии, и знает, как солдаты стараются ухватить каждую минуту для сна, сможет понять значение такого поступка Дова…

Реувен:

Хаим вспомнил период службы в Раас-Судар. Мне он тоже напомнил один случай, очень характерный для Дова. Я в это время был в ешиве. В одну из ночей позвонил телефон, я поднял трубку, на линии был Дов, находившийся в Раас-Сударе. После обычных вопросов типа — «как дела и т.д.» он попросил меня кратко пересказать урок раби Моше, преподававшего в этот день. Я помню, что это был замечательный урок, и я передал его содержание Дову. Это было для меня незабываемое впечатление.

Хаим:

Хочу рассказать, что происходило в это время на другом конце провода. Мы были посланы охранять изолированный блок-пост. Целую неделю мы находились там вдвоем с Довом, и это было довольно-таки страшно. У нас там был полевой телефон. И мы старались им пользоваться, чтобы сгладить свое одиночество. Дов подружился с одним из связных, и тот выполнял любую просьбу Дова. Каждую ночь мы звонили в какую-либо ешиву. Парню, поднявшему трубку, мы объясняли, что мы религиозные солдаты и просили его, чтобы он передал нам содержание урока этого дня. Не знаю, что думали о нас эти парни, но они никогда не отказывались рассказать нам об уроке и, как правило, это было очень интересно. Так мы поступали каждую ночь. Инициатором всех этих разговоров был Дов!

Симха:

Отношение Дова к армии было очень серьезным, он видел в службе выполнение очень важной заповеди. От тех, кто уже находился в армии до него, он слышал, что стоит быть физически подготовленным к курсу молодого бойца. Он чувствовал, что ему нужна серьезная физическая подготовка, и еще до призыва начал тренироваться и бегать каждый вечер. Иногда над ним посмеивались, но он не обращал на это никакого внимания. Я видел у него такую запись: «Быть обиженным, но не оскорбленным!». Он знал, что должен это делать, и выполнял спокойно и серьезно. В армии ему было нелегко, он очень тяжело трудился. В трудных и долгих походах, скрипя зубами, повторял себе: «Не сломаться, идти до конца!». Если в походе кто-то пытался с ним заговорить, он не отвечал, опасаясь, что это его еще больше ослабит. Еще один интересный момент: во время курса молодого бойца мы в палатке находились рядом. Если выдавалась у Дова свободная минута, он использовал ее для того, чтобы почистить оружие или навести порядок в вещах. И все это не было связано с проверкой. Иногда он вытряхивал все из своего рюкзака и вновь складывал по порядку. Это тоже не было связано с предстоящей поездкой домой. Он это делал просто для того, чтобы все было в порядке. И в то же время он сердился на меня за мою безалаберность, всегда доказывая мне, что я недостаточно усерден в службе. Всегда повторял мне: «Если ты в армии, то должен выполнять все на сто процентов». Интересно, что тон его был всегда доброжелательный.

Ицхак Геллер:

Симха говорил о силе воли Дова. Трудности всегда только укрепляли в нем желание преодолеть их. На уроках из-за своей склонности к мечтательности он часто терял нить объяснения учителя. Но как только перед студентами вставала трудная задача, он сразу же оживлялся и блистал в их решении. То же самое было и в армии. Ему легче было преодолевать трудности, если перед ним стояла определенная цель. Однажды на курсе молодого бойца был тяжелый поход с носилками. Дов очень сильно страдал. Увидев вдалеке столб, он задался целью дойти до этого столба и не свалиться. И только достигнув цели, попросил его сменить.

Ицхак Гальперин:

Из всего сказанного можно подумать, что Дов был недосягаемой личностью, летающей в облаках. Хочу подчеркнуть, что это было не так, Дов умел жить, как все: веселиться, петь, баловаться… Размышляя, философствуя и сомневаясь в чем-то, он не был оторван от обычной жизни.

Симха:

Интересно и то, что особенность личности Дова чувствовали не только мы, жившие с ним рядом, но и его воспитатели и учителя. Уже в школе «Талмуд Тора» он подружился со своим воспитателем Яаковом Вендер-Вальда, который не мог скрыть свою симпатию к Дову, чем вызывал зависть других учеников. Также и «Натив Меир» Дов тоже был любимцем учителей. В «Керем беЯвне» сложилась особая связь между Довом и главой ешивы раввином Гольдвихтом. Обычно отношения между главой ешивы и учениками в первые годы очень ограничен. Несмотря на это, тесная дружеская связь Дова с главой ешивы, сложилась уже в первый год его учебы.

Хаим:

Хочу расширить тему, которой коснулся Ицхак Гальперин, — радости. Каждый глубоко думающий человек склонен к сомнениям. Дов не был исключением, особенно на пороге нового пути: по окончании ешивы для старшеклассников, а затем — к концу программы «эсдер». Но несмотря на это, он был очень жизнерадостным, жизнелюбивым человеком. Это не была легкомысленная веселость, а радость, выходившая из глубины души человека непоколебимой веры. В альбоме его фотографий мы видим Дова почти всегда улыбающимся. Даже когда разразилась Война Судного дня, приехав к нему домой, я был удивлен, увидев его улыбающимся. «Война, разразившаяся в Йом-Кипур, когда весь народ Израиля чист, обязана закончится нашей победой», — так объяснил мне Дов свою радость. Это была радость глубоко убежденного в своей правоте человека.

Хаги:

Помню конец того Судного дня, как один большой кошмар. Все перемешалось. Но во всем этом балагане я очень хорошо запомнил одну вещь — Дов исчез, не успев даже проститься со мной. Тот судный день, когда началась война, я гостил у Дова в ешиве. По окончанию Судного дня, как только нам стало известно, что происходит, Дов помчался в комнату, чтобы взять телефонные жетоны — асимоны, чтобы позвонить домой. Я побежал за ним в комнату, но его там уже не было. Вернулся к телефону, но там мне сообщили, что Дов уже уехал. Он бежал на войну, как человек, спешащий сделать мицву и боящийся опоздать. Мне вспоминается предложение в одном из писем Дова: «Жизнь с идеалом, за который стоит умереть, такая жизнь имеет смысл». В этом предложении есть огромная готовность пожертвовать собой ради высоких идеалов. Удивительно, насколько неразделимы были у Дова мысль и претворение ее в жизнь!

Реувен:

Хочу сказать несколько общих слов. Проблема современной религиозной молодежи — это отсутствие личности, которой хотелось бы полностью подражать. Рав Кук является центральной личностью в сознании учащихся ешив движения «Бней-Акива», но он уже, увы, не живая личность, находящаяся среди нас. Мир современных ешив относительно молод и еще не успел вырастить взрослых людей, которые были бы примером для учащейся молодежи. В таком случае молодые люди могут заполнить эту лакуну. Есть молодые люди, которые достигли определенного уровня и могут служить символом для своих сверстников. Я думаю, что Дов относится к таким людям. В «Керен вэЯвне» есть брошюра, в которой глава ешивы рав Голдвихт излагает свое видение современной ешивы. Он пишет, что стремится создать атмосферу старой ешивы, наполненную духом молодой страны. Он хочет соединить два мира. В наше время мы видим в нашей стране два вида религиозной молодежи: ешиботники старого типа и авангардная молодежь. Но найти молодежь, в которой гармонично сочетались бы оба этих мира, очень тяжело. Дов был одним из немногих, который соединял в себе и дух хасидизма, и дух такой современной ешивы, как «Керен веЭвне». По окончании старших классов Дов взвешивал возможность продолжения учебы в хасидской деревне. Вместе с тем, Дов может служить символом и в другом, о чём уже говорил Хаги. К сожалению, в современных ешивах мы часто встречаемся с тем, что одни, обладая высокой интеллектуальностью и большими способностями в понимании материала, становятся высокомерными, пренебрежительно относятся к остальным, и с ними очень нелегко контактировать. С другой стороны, есть тип студентов, не обладающих особыми способностями, но придающих большое значение этике и морали. Дов является выдающимся примером человека, в котором гармонично сочетается и то, и другое.

Хаим:

Дов также отличался своей открытостью. Новое поколение «сынов Торы» должно обладать этим качеством: быть открытыми для других людей и новых идей, профессий; их душа и сердце должны быть открытыми для возможности мыслить по-разному, готовности услышать разные мнения. Дов был именно таким: он не ограничивался изучением одного предмета, круг его интересов был очень широк, и он был открыт для разных мнений. Благодаря этому он был очень интересным собеседником, можно было провести с ним полночи на дежурстве, не почувствовав, как прошло время.

Хаги:

Пришло время заканчивать, но есть ощущение, что многое недосказано. Хочу закончить отрывком из одного письма Дова. В нем Дов говорит о жизни верующего человека, но в общем-то он говорит там о самом себе. Это как бы неосознанный итог его жизни. Он пишет:

«Кажется, что жизнь верующего человека более простая, в ней нет вопросов и сомнений. На самом деле это не совсем так, потому что настоящая вера кроме различных ограничений обязывает человека прилагать усилия для того, чтобы возвыситься над материальностью, присущую людям. Жизнь религиозного человека полна бесконечных духовных подъемов и спадов, сопровождающихся борьбой против злого начала, множеством раздумий и сомнений по поводу правильного выбора жизненного пути. Но зато удовлетворение верующего человека не знает границ. Это удовлетворение не связано с материальным богатством и оказанным уважением, оно является чисто духовным и наполняющим человека бесконечным счастьем, райским счастьем, обещанным праведникам. Вера — это идеал, путь к которому бесконечен. Мудрецы говорили: «Человек рожден для постижения Торы», Магараль объясняет это так: «Человек создан для постоянной работы над собой. И делая это, он приобретает силы».

* * *